Нибелунги. Кровь дракона - Крючкова Ольга Евгеньевна

Константин не был сыном знатный родителей. Его отец, оставив службу легионера, выгодно женился на состоятельной горожанке и преумножил капитал своего тестя. Однако, он нанял сыну лучших учителей, мальчик получил приличное образование, отлично владел мечом и прослыл в Кастра Ветере сердцеедом, задирой и мотом, щедро транжирившим денежки своих родителей. Троица была настолько неразлучна, что в королевской резиденции и в Кастра Ветере их прозвали попросту «Три Зигфрида». И это прозвище характеризовало друзей как нельзя лучше. Все трое были хороши собой, жаждали любви и приключений, постоянно задирали городскую стражу, сорили деньгами. Как говорится, жили в своё удовольствие. Но главное – Мердок и Константин отнюдь не были глупы, но во всём старались подражать Зигфриду. Отсюда и родилось их прозвище…

Троица изрядно пресытилась развлечениями с доступными девицами, как выходя из таверны, заметила богатый паланкин, лавировавший среди людского потока по близ лежавшей улочке. Паланкин несли четыре крепких молодых раба, подле него гордо шествовали две молоденькие нарядно одетые девушки, вероятно, компаньонки.

Юноши многозначительно переглянулись.

– Интересно, кто скрывается в паланкине?.. – мечтательно произнёс Константин.

– Наверняка, какая-нибудь перезревшая матрона… – лениво предположил Мердок. – Что до компаньонок, они пожалуй, хороши… И только…

– Раз компаньонки молоды и хороши собой, то вряд ли их госпожа жирная, как свинья, – резонно заметил Зигфрид. – Думаю… Нет, я уверен, что создание, сокрытое под балдахином паланкина – молодая и прекрасная девушка!

– Что ж… – также лениво вымолвил Мердок, – если тебе не достаточно впечатлений на сегодня, то мы можем проследовать за незнакомкой. Покинет же она когда-нибудь своё укрытие…

– Вот тут-то мы и выясним: молода ли она, или стара… – предчувствуя, приключение добавил Константин. – Ну, что скажешь, Зигфрид?!

Зигфрид усмехнулся, его воображение уже успело распалиться. Правой рукой он откинул назад растрепавшиеся белокурые длинные волосы – он не любил стричься на римский манер в отличие от Константина. Затем поправил перевязь с коротким римским мечом и произнёс:

– Если, эта матрона хороша собой, то клянусь, я проведу с ней ночь!

Мердок и Константин переглянулись. Конечно, Зигфрид потерял невинность два года назад (вскоре после того, как его посвятили в воины), об этом позаботилась королева, выбрав сыну наложницу из многочисленных придворных прелестниц. Урсула, так звали девушку, была рождена бастардом^[25] и по своему статусу не могла рассчитывать на большее. Она была несколько старше Зигфрида и к тому времени уже имела опыт в любовных делах и обучила своего молодого господина всему, что знала и умела в постели.

Однако, одно иметь дело с наложницей или девицами из таверны, другое – соблазнить знатную даму. Весьма рискованное предприятие… даже для принца.

Итак «Три Зигфрида» последовали за паланкином по узким городским улочкам и вскоре достигли северной окраины, где жили купцы, торговцы различных мастей, выставлявшие напоказ своё богатство, владельцы ремесленных мастерских, семьи городских стражников – словом, местные буржуа. Паланкин остановился около двухэтажного каменного дома – небольшие ворота отворились. «Прекрасная незнакомка» её свита вошли внутрь и растворились в полумраке двора.

Зигфрид был явно раздосадован. Мердок усмехнулся:

– Да, друг мой, видно не суждено тебе повести ночь в объятиях таинственной матроны…

Однако принц не растерялся. Он приблизился к стене, окружавшей дом, она была выложена из грубого камня. Не раздумывая, юноша забрался на неё – его взору открылся небольшой, но чисто выметенный внутренний двор, посреди которого стоял тот самый паланкин.

Хозяйка ещё не успела покинуть своё убежище. Компаньонка как раз помогала ей спуститься на землю. Зигфрид ликовал: вот сейчас он отчётливо увидит «предмет» своего спора с друзьями.

Из паланкина появилась беленькая изящная ручка, унизанная браслетами, затем стройная ножка, облачённая в пулен^[26] из мягкой кожи, украшенный серебряной пряжкой. Юноша облегчённо вздохнул: несомненно, хозяйка паланкина и сего дома молода, богата и хороша собой. Его воспалённое воображение уже намеревалось нарисовать и портрет прелестной незнакомки, как она, наконец, покинула паланкин.