Двадцать лет спустя (часть вторая) - Дюма Александр

— Я заплачу вам по двести, — сказал Мазарини.

— Да, но, перерезав им ноги, они перережут нам глотку.

— С этой стороны тоже кто-то лезет, — сказал Портос. — Убить его, что ли?

— Да, кулаком, если можете; стрелять будем только в самом крайнем случае.

— Могу, — сказал Портос.

— Так отворяйте, — сказал д’Артаньян человеку с косой, беря один из своих пистолетов за дуло и готовясь ударить врага рукояткой.

Тот подошел.

Пока он приближался, д’Артаньян, чтобы ему легче было нанести удар, высунулся наполовину из дверцы, и глаза его встретились с глазами нищего, освещенного светом фонаря.

Должно быть, нищий узнал мушкетера, потому что страшно побледнел; должно быть, и д’Артаньян узнал его, потому что волосы его встали дыбом.

— Д’Артаньян! — воскликнул нищий, отступая. — Д’Артаньян! Пропустите их.

Вероятно, д’Артаньян ответил бы ему, но в эту минуту послышался тяжелый удар, точно кто обухом хватил по голове быка: это Портос прихлопнул подошедшего к нему человека.

Д’Артаньян обернулся и увидел несчастного, лежавшего в четырех шагах от них.

— Теперь гони что есть духу! — крикнул он кучеру. — Гони, гони!

Кучер полоснул коней кнутом, благородные животные рванулись. Послышались крики сбиваемых с ног людей. Затем карета подскочила два раза, — под нее попал человек: колеса проехали по чему-то круглому и подавшемуся под ними.

Все затаили дыхание. Карета пролетела через заставу.

— В Кур-ла-Рен! — крикнул д’Артаньян кучеру. Потом, обратившись к Мазарини, сказал: — Ну, монсеньор, можете прочесть пять раз «Отче наш» и шесть раз «Богородицу», чтобы поблагодарить бога за ваше избавление; вы спасены, вы свободны.

Мазарини только простонал в ответ: он не верил в такое чудо.

Через пять минут карета остановилась. Они приехали в Кур-ла-Рен.

— Довольны ли вы, монсеньор, своим конвоем? — спросил мушкетер.

— Я в восхищении, господа, — сказал Мазарини, отваживаясь высунуть голову из кареты. — Теперь сделайте то же для королевы.

— Это будет гораздо легче, — сказал д’Артаньян, выскочив из кареты. — Дю Валлон, поручаю вам его преосвященство.

— Будьте покойны, — сказал Портос, протягивая руку.

Д’Артаньян взял руку Портоса и пожал ее.

— Ай! — вскричал Портос.

Д’Артаньян с изумлением посмотрел на своего друга:

— Что с вами?

— Я, кажется, вывихнул себе кисть, — ответил Портос.

— Черт возьми, вы всегда колотите как сослепу.

— Еще бы: ведь мой противник уже навел на меня дуло пистолета. А вы, как вы разделались с вашим?

— О, я имел дело не с человеком, — сказал д’Артаньян.

— А с кем же?

— С призраком.

— Ну и что же?

— Ну, я заговорил его.

Не вдаваясь в дальнейшие объяснения, д’Артаньян взял с передней скамьи пистолеты, засунул их себе за пояс, завернулся в плащ и, не желая возвращаться той же дорогой, направился к заставе Ришелье.

VIII. Карета коадъютора

Вместо того чтобы возвращаться через заставу Сент-Оноре, д’Артаньян, располагая временем, сделал круг и вернулся в Париж через заставу Ришелье.

У ворот к нему подошли, чтобы узнать, кто он. Увидя по его шляпе с перьями и обшитому галунами плащу, что он офицер мушкетеров, его окружили, требуя, чтобы он кричал: «Долой Мазарини!» Сначала это его лишь слегка встревожило; но когда он понял, чего от него хотят, он закричал таким громким голосом, что самые требовательные остались довольны.

Он шел по улице Ришелье, раздумывая о том, как увезти королеву, потому что нечего было и думать везти ее в карете с государственным гербом. Вдруг у ворот дома г-жи де Гемене он заметил экипаж.

Его озарила счастливая мысль.

«Вот, черт возьми, славно будет», — подумал он и, подойдя к карете, посмотрел на гербы на дверцах и на ливрею кучера, сидевшего на козлах. Осмотреть это ему было тем легче, что кучер спал, держа в руках вожжи.

«Это карета коадъютора, — произнес д’Артаньян про себя. — Честное слово, я начинаю думать, что само провидение за нас».

Он тихонько сел в карету и дернул за шелковый шнурок, конец которого был намотан на мизинец кучера.

— В Пале-Рояль! — сказал он.

Кучер, сразу очнувшись, повез в указанное место, не подозревая, что приказание было дано ему не его господином. Швейцар во дворце собирался уже запирать ворота, но, увидев великолепный экипаж, решил, что едет важная особа, и пропустил карету, которая остановилась у крыльца.