Сын Портоса - Дюма Александр

В это время на крыльце появился мальчик лет восьми в алом бархатном костюме, богато отделанном золотыми и серебряными кружевами; у него было красивое и смышленое, хотя и печальное лицо, но, к несчастью, одна его нога была заметно короче другой, а ступня изуродована.^[27] Хромая, он бросился в объятья смуглой женщины, целуя ее и крича от радости:

— Вот наконец вы и пришли домой, дорогая матушка! Я не мог пойти спать, пока не увижу вас, так как боялся, не случилось ли с вами чего.

— Монсеньер, — сказала та, кому были адресованы эти знаки привязанности, — разве вы не видите, что здесь маркиза — ваша мать?

В ответ на упрек, мальчик повернулся к маркизе де Монтеспан и пожелал ей доброго вечера, однако, не подходя к ней.

— Так-так, — заметила маркиза, закусив губу. — Вся эта суета из-за того, что ваша гувернантка ненадолго покинула вас? Фи, вам следовало уже быть в постели в такой поздний час, Луи! Отведите мальчика в его комнату и проследите, чтобы он сразу же лег.

Гувернантка шагнула вперед, чтобы выполнить приказание, но маленький калека, заливаясь слезами, вцепился в ее юбки.

— Сударыня, — заговорила смуглая женщина, — позвольте мне самой все устроить. Герцог никогда не заснет, если я не спою ему колыбельную или не расскажу сказку.

Госпожа де Монтеспан с раздражением щелкнула пальцами.

— Поступайте, как хотите, — ведь вы же воплощенная мудрость! Я падаю от усталости и хочу отдохнуть. Прикажите служанке придти и раздеть меня.

Жоэль стоял, пораженный всем, что видел и слышал.

— Молодой человек, — продолжала маркиза, — тот, кто берет на себя ношу истинной любви, всегда глуп, но если так поступает человек, стремящийся сделать карьеру, он глуп вдвойне.

Госпожа де Монтеспан протянула Жоэлю руку для поцелуя и после того, как он коснулся губами кончиков ее пальцев, поднялась наверх походкой королевы. Гувернантка, взяв на руки своего питомца, чтобы избавить его от мучительного подъема по ступенькам, собиралась последовать за ней, но обратилась к юноше, чья высокая фигура походила на восклицательный знак:

— Господин Жоэль, карета госпожи де Монтеспан доставит вас туда, куда вы прикажете. Моя знатная приятельница, очевидно, забыла поблагодарить вас за оказанную нам услугу. Я делаю это за нее. Если вы когда-либо будете нуждаться в моей помощи, без колебаний приходите, стучите в эту дверь и спрашивайте Франсуазу д'Обинье.^[28]

Глава X

МАЛЕНЬКИЕ НЕПРИЯТНОСТИ ФРИКЕ

Название «Мавританский трубач» было обязано вывеске, раскачивавшейся и стонавшей над дверью трактира от сильного ветра; когда-то начинающий Рафаэль изобразил на этом листе железа в дубовой раме, который скверная погода ныне покрыла ржавчиной, негра, дующего в огромную трубу. Дом стоял на улице Па-де-ла-Мюль, упирающейся в аркады Королевской площади. Это было солидное сооружение с башенкой на крыше и фасадом из каменной кладки и поперечных балок. На втором этаже, выступавшем над улицей, находилась комната с зарешеченными окнами, которую хозяин сдавал постояльцам, если они прибывали не на лошади. Сам он спал в мансарде, как и его старший и единственный буфетчик. На нижнем этаже были расположены столовая и кухня, даже не разделенные перегородкой.

Часть этого помещения, граничащая с улицей, предоставлялась клиентам. В другой находился очаг, где можно было целиком изжарить быка. Но в свободные от постояльцев дни его заменяла домашняя птица или, как это было сейчас, баранья нога, поворачивающаяся на вертеле над двумя или тремя бревнами на каминной плите. Ничего не могло выглядеть примитивней и одновременно практичней, чем эта столовая с кухней. Столы и скамьи сверкали, отполированные локтями и брюками посетителей. Кухонные горшки и кастрюли блестели, подобно золоту и серебру, хотя были изготовлены всего лишь из меди и олова.

В центре этого великолепия висела длинная шпага, скрещенная со столь же длинным вертелом, который использовался только в дни грандиозных пиршеств.

Хозяин трактира, мэтр Бонавантюр Бонларрон, до того, как заняться поджариванием и разделыванием цыплят, был солдатом. Сержант Лафертского полка, раненный мушкетной пулей во время знаменитой атаки герцога Энгиенского при Рокруа,^[29] он весьма неохотно сменил боевой стяг на передник. Не то, чтобы он потерял деньги с переменой занятий — благодаря соседству с Королевской площадью в «Трубаче» было принято завтракать перед дуэлью и подымать тост за победителя, возвращаясь с поля чести. Однако так происходило недолго — Людовик XIV, не забывавший Фронду, во время которой он испытал столько унижений, сурово карал за поединки.