Кавалер в желтом колете - Перес-Реверте Артуро

Это замечание подвигло капитана Контрераса высказать смелую идею:

— Да чего ж проще? — заявил он, громыхнув под столом сапогами. — Похитить и обвенчаться! Нечего нюни разводить! Вы солдат или кто?

— Легко сказать «похитить», — грустно ответствовал Лопито. — Москатель по-прежнему платит нескольким головорезам, чтобы они охраняли дом.

— Несколько — это сколько?

— Когда я в последний раз попытался дать ей серенаду, ко мне вышли четверо.

— И что же — толковые ребята? Дело свое знают?

— Я предпочел не проверять.

Контрерас молодецки закрутил ус и обвел всех присутствующих взглядом, задержавшись на Алатристе и доне Франсиско:

— Чем враг сильней, тем больше наша слава! Какого вы мнения на сей счет, сеньор де Кеведо?

Поэт поправил очки и нахмурил чело, ибо его положение при дворе не позволяло принимать участие в вооруженном налете и похищении, но как было признаться в этом в присутствии Контрераса, Диего Алатристе и сына Лопе?

— Боюсь, — ответил он, смиряясь с неизбежностью, — что придется подраться.

— Каким сонетом на эту тему вы нас порадуете!

— Как бы не порадовали меня — очередной ссылкой.

Что же касается капитана Алатристе, сидевшего, локти на стол, перед кувшином вина, то взгляд, коим он обменялся с Контрерасом, был вполне красноречив: у таких людей, как мой хозяин, кое-что определяется, так сказать, особенностями их ремесла.

— А юноша что скажет? — осведомился Контрерас.

Я почти обиделся и, считая себя человеком в высшей степени ушлым и дошлым, на манер Алатристе провел двумя пальцами по еще не существующим в ту пору усам:

— Юноша не скажет ничего, а будет драться!

Эта звонкая фраза снискала мне одобрительные улыбки мужей, препоясавших чресла, и внимательный взгляд капитана.

— Отец узнает — убьет, — застонал Лопито. Контрерас громоподобно расхохотался:

— Ваш достопочтенный отец знает толк в похищениях! Наш Феникс всегда был не промах по части интрижек!

Последовало неловкое молчание, и каждый поспешил сунуть нос или ус в свой кубок. Смутился и сам Контрерас, до которого только теперь дошло, что Лопито, хоть наш гений сразу признал его своим сыном — плод незаконной любви, итог одной из таких ют интрижек. Сам он, впрочем, и не подумал обидеться, ибо лучше, нежели кто-нибудь другой, был осведомлен об особенностях своего престарелого родителя. Несколько раз прихлебнув вина и дипломатически прокашлявшись, Контрерас заговорил вновь:

— Хуже нет, чем рассусоливать! Мы люди военные, а? Разве не так? А военные — значит отважные, прямые, вокруг да около не ходим, вола не вертим! Вот, помню, однажды на Кипре…

И он завел довольно долгий рассказ о бранной славе. По завершении его сделал еще глоток, вздохнул, объятый сладкой тоской воспоминаний, и обратил взор на Лопито:

— Так-то вот, мой мальчик… А теперь скажи-ка мне — ты и вправду намерен сочетаться с этой барышней узами законного брака, быть с ней в горе и радости, пока смерть не разлучит и так далее?

Тот выдержал его взгляд:

— Я буду верен ей до гроба и даже после!

— Так много от тебя не требуется… Дай бог, чтоб дотянул земной срок — это и так нелегко. Стало быть, ты ручаешься мне и этим господам своим честным словом?

— Клянусь жизнью!

— Тогда больше и толковать не о чем! — Контрерас удовлетворенно хлопнул ладонью по столу. — Осталось только найти, кто окрутит и вокруг алтаря проведет. Есть у тебя такой?

— Моя тетушка Антония — настоятельница обители Святого Иеронима. Она с удовольствием примет нас. А монастырский капеллан падре Франсиско — духовник Лауры и добрый знакомый сеньора Москателя.

— Если прикормить — станет ручным? Обвенчает вас?

— Вне всякого сомнения.

— Ну, а что Лаура? Готова она к такому камуфлету?

За неимением иных доказательств пришлось довольствоваться утвердительным ответом Лопито. Мы выпили за благоприятный исход нашего предприятия, после чего дон Франсиско де Кеведо по своему обыкновению скрепил тост стихами, удивительно подходящими к случаю, хоть на этот раз принадлежали они перу Лопе де Веги:

• И самая трусливая девица
• В тот миг, когда ей полюбить случится,
• Лишь в этот миг, а раньше — ни-ни-ни!
• Своей готова честью поступиться,
• А также честью всей своей родни.

Выпили и по этому поводу тоже, а потом — еще, еще и еще, пока, наконец, после восьмого или десятого тоста капитан Контрерас, слегка осоловев от выпитого, но еще сильней укрепясь в своем намерении, призвал всех придвинуться поближе и, используя стол как рельефную карту местности, а бутылками с бокалами изображая участников операции, вполголоса изложил диспозицию в подробностях немыслимых, но продуманных столь тщательно, словно не дом на улице Мадера предстояло нам брать, а овладевать, по крайней мере, столицей Алжира городом Оран.