Цветок Америки - Мессадье Жеральд

Он был обнажен, и от него пахло винным спиртом с гвоздикой. Она смотрела на это двадцатилетнее тело, крепкое и гладкое. Черная шевелюра и черный треугольник в паху делали его кожу еще более белой.

— Что ты понимаешь, — прошептала она, смущенная и одновременно польщенная.

Он уже скользнул в постель и задернул полог. Вытянулся на простынях и повернулся к ней. В тусклом свете она увидела серьезное и вместе с тем естественное выражение его лица.

Он положил ей на грудь руку — легким и вместе с тем властным движением. Потом прикоснулся губами к соску. Поцеловал его и начал сосать.

Она не умела притворяться. И стала ласково перебирать ему волосы. Он поднял голову. Обнял ее, и они слились в долгом поцелуе. Из груди Жанны вырвался глубокий вздох, превратившийся в сдавленный крик при первой же ласке внизу живота. Она сжала его плечо.

Впервые за долгое время к ней приник мужчина, любовник. Она вспомнила былые ласки, которые принимала и отдавала. Словно заново училась читать и писать.

Ее прочитывали до самого конца, она писала долгие ответы.

Мир становился другим.

В седьмом часу они решили передохнуть. Она вновь вспомнила Жоашена, его обнаженное тело в синеватом сумраке вечернего Анжера. Как при вспышке молнии ей вдруг стало понятно безумное вожделение Софи-Маргерит. Если отец походил на сына, то она должна была чувствовать, как хмельной огонь струится по ее жилам; она должна была ощутить, как перестает быть собой и становится частью вселенной. И еще Жанна поняла, что испытывала Об.

Во Франце Эккарте таилась адская и небесная сила.

Она прижалась к нему, спрашивая себя: «Почему я?».

Он, несомненно, угадывал ее мысли.

— Мне необходимо отдавать, — прошептал он. — И я не знаю никого, кроме тебя, кому был бы настолько необходим я.

Это была правда.

Она больше не чувствовала себя старой.

— Женщина с волками, — сказал он, вставая.

Она едва не подскочила. Никогда она не говорила ему о смерти Дени. Как он узнал?

— Почему ты так говоришь?

— Во сне я видел тебя с волками.

Возможно, он видел тех, что осаждали ферму, подумала она, пытаясь успокоить себя.

Он наклонился к ней и поцеловал.

— Значит, ангелы существуют, — сказала она.

— Не для всех, — ответил он с лукавой улыбкой.

Фортуна и в самом деле слепая распутница, смеясь, подумала она.

Прозвонили к заутрене. Она поднялась, надела ночную рубашку, домашний халат и спустилась на кухню вскипятить молоко. Декабрь уже явился в гости, и Страсбург стал черно-белым. Город показался ей веселым. Она и припомнить не могла, когда в последний раз с таким восторгом встречала новый день.

12

«Меня не влекут другие края, я и так не здесь…»

Бехайм, его супруга-фламандка и Феррандо снова приехали в дом на Санкт-Йоханн-гассе. Картограф объявил, что счастлив будет вернуться в Нюрнберг после всех ужасов, пережитых в Неаполе. Они с женой спаслись чудом.

Его удивило отсутствие Жозефа де л'Эстуаля; ему объяснили. Он выразил соболезнования: их связывали дружеские отношения. Но воздержался от упоминания подлинного имени усопшего, которого знал как Йозефа Штерна.

Тема пути в Индию по-прежнему оставалась главной. Жак Адальберт напомнил о неизвестных землях, открытых Джоном Каботом на «Мэтью», и отметил, что Колумб наверняка нашел что-то другое, поскольку английский мореплаватель не встречался с испанцами.

Бехайм кивнул и встал, чтобы принести футляр, с которым никогда не расставался, а на время обеда положил в углу залы. Вытащив карту, он развернул ее на стене.

— Вот земли, которые открыл Кабот. Я нарисовал эту карту за три года до того, как он отправился в плавание.

Бехайм ткнул указательным пальцем в стоявшую на карте дату: 1492. Кабот поднял якорь в 1495 году.^[15] Все раскрыли рот от изумления.

— Но каким образом вы узнали об этих землях? — спросил Франсуа.

— Я уже говорил вам, что использовал очень старые карты, большая часть которых была составлена китайцами, а все прочие — неизвестными мне мореплавателями.

Бехайм свернул карту, засунул ее в футляр и снова сел за стол. Тогда заговорил Феррандо:

— В последний раз, когда мы с вами виделись, вы сказали, что карта, которую Колумб принес нам, а потом забрал, очень похожа на эту. Почему же он не открыл континент, расположенный за островом Эспаньола, чью северную часть, судя по всему, обнаружил Кабот?