Сен-Жермен: Человек, не желавший умирать. Том 1. Маска из ниоткуда - Мессадье Жеральд

— Вы меня очень обяжете, — сказал Готлиб.

— Вы сделали для меня гораздо больше, граф, и я в ответ просто обязан стать вашим покровителем, — ответил паша с улыбкой. — У вас есть багаж?

Готлиб кивнул. Паша продолжил:

— Пока ваш слуга сходит за ним, мы разделим легкую трапезу, если вы не против.

Он вышел и отдал распоряжения. Внезапно появился негр, явно ожидавший у дверей каюты. Через мгновение он и еще один человек из свиты паши ушли вместе с Альбрехтом за багажом в таверну.

Оставшись один, Готлиб подумал, что впервые после отъезда из Лондона выставил себя в нелепом виде. Турок сразу освистал комедию, которую он сочинил, попавшись на крючок с этими дурацкими историями об эликсире молодости и философском камне! Уж лучше бы он не мешал боснякам взорвать этого излишне проницательного турка. У него вдруг возникло искушение улизнуть украдкой, и только страх опорочить себя, еще больше удержал его. Впрочем, паша был на палубе, а Альбрехт отправился за вещами.

Из этой неудачи Готлиб извлек урок: никогда открыто не объявлять о своих намерениях.

Что же касается эликсира молодости и философского камня, если таковые вообще имеются, то надо тщательнее скрывать эти тайны.

Но кто такая эта женщина, с которой Байрак-паша хочет его познакомить? И для чего?

Он бросил взгляд на свои карманные часы и с досадой увидел, что те показывают три часа, хотя еще даже полдень не звонили. Потом сообразил, что двигался на восток, отсюда и взялась разница во времени. Он перевел стрелки на глазок.

Выходит, даже часам нельзя доверять.

18. ФАНАРСКАЯ ЧАЙКА

Констанца не была ни городом, ни деревней, а лишь портом у подножия возвышавшейся над гаванью крепости. Располагалась она в той завоеванной османами части Европы, что называлась Бессарабией и лежала к северу от Болгарии.

Во время плавания, которое длилось одиннадцать дней, Байрак-паша много рассказывал своему молодому пассажиру о том, что такое Оттоманская империя и ислам. И графу Готлибу фон Ренненкампфу не раз пришлось подавлять свое удивление: он совершенно ничего не знал ни о стране, где находился, ни о ее истории. Соломон Бриджмен никогда не говорил ему, что по пути на Восток находятся турецкие владения. Да и знал ли он сам об этом?

К тому же этот франкоязычный паша был решительно слишком умен. Как-то вечером, за ужином, который всегда подавали после захода солнца, Готлиб решил восстановить свой пошатнувшийся престиж, нацепив одну из драгоценностей, большой выпуклый сапфир на золотой цепочке, который он надел поверх жабо. Паша посмотрел на драгоценность нахмурившись.

— Что это? — спросил он, показав на сапфир пальцем.

— Камень, паша, — ответил Готлиб в замешательстве.

Он научился уважать турка, но догадывался, что сам он не только гость на его корабле, но и в некотором смысле пленник.

Паша вскинул брови.

— Если он настоящий, то подобных ему я не видел нигде, кроме как на тюрбане султана. Послушайте, граф, я не против вашей причуды надеть его сегодня вечером, хотя и не понимаю зачем. Но если вы захотите вырядиться так в наших краях, весьма опасаюсь, как бы кто-нибудь не похитил вас ради выкупа. Это семейная драгоценность?

— Да, паша.

— Должно быть, ваша семья очень богата. Но в любом случае поверьте мне: подобные украшения носят, только когда располагают силой, то есть небольшим войском. Сделайте одолжение, спрячьте этот камень в ваши сундуки и показывайте только на важных церемониях. Он не подобает ни вашему возрасту, ни положению.

Готлиб проглотил этот урок хороших манер и подумал: а что бы сказал паша об остальных драгоценностях, которые он сохранил для удовольствия, а быть может, и как напоминание о преступлениях, совершенных им ради своей свободы. Он опасался также, что паша начнет расспрашивать его о Ренненкампфах, а это имя, как и столько других, он выбрал случайно, услышав его в Вене.

Тем не менее Божий суд свершился.

Как-то днем, когда паша и Готлиб потягивали свой кофе на палубе, умиротворенно рассматривая правый берег Дуная, Болгарию, Байрак-паша вдруг объявил:

— Ваше имя показалось мне смутно знакомым. Потом я вспомнил, что оно попадалось мне в книгах об истории Великой Ливонии. Ваш род знаменит.

— Конечно, — ответил Готлиб, насторожившись.

— Один из ваших предков в начале пятнадцатого века стал героем при Танненберге, в битве против поляков.