Кавалер в желтом колете - Перес-Реверте Артуро

Алатристе промолчал. Некоторые вещи подразумеваются сами собой.

— Понимаю, понимаю твое любопытство, — добавил, немного подумав, итальянец. — И быть может, смогу удовлетворить его без ущерба для себя.

— Почему выбрали именно меня? — осведомился капитан.

Малатеста чуть развел руками, словно говоря: «А почему бы и нет?», затем вопросительно взглянул на кувшин с вином, прося позволения промочить горло. На это капитан ответил столь же безмолвным отказом.

— По нескольким причинам, — продолжал Малатеста, смиряясь с тем, что придется сносить жажду. — У тебя давние счеты со многими — не только со мной… И потом, твоя интрижка с этой актриской… — Тут он лукаво улыбнулся. — Можно ли было упустить возможность представить дело как ревность и месть отвергнутого любовника? Особенно если у него шпага так легко вылетает из ножен… Очень жаль, что нам подставили двойника.

— Ты знал, кто перед тобой?

Итальянец горестно прищелкнул языком, сокрушаясь, как истинный мастер своего дела, что допустил столь досадный недосмотр.

— Думал, что знал. А оказалось, что — ничего подобного.

— Надо сказать, ты высоко занесся…

Малатеста воззрился на капитана с насмешливым недоумением:

— Высоко или низко, король или ферзь — мне на это глубоко наплевать. Король для меня хорош в карточной колоде, а бог — чтобы поминать его вкупе с душой и матерью. Очень славно, что прожитые годы заставляют тебя думать о главном. Все очень просто. Всему — своя цена. Разве ты рассуждаешь иначе? Ах, ну да… Я и позабыл, что ты солдат. Таким, как ты, необходимо талдычить что-нибудь про короля, святую веру, отчизну и прочая. Без этих слов вы с места не сдвинетесь. Диковато звучит, а? В наше-то время, с вашей-то историей…

Говоря все это, Малатеста не спускал глаз с капитана, будто ожидая от него ответа, но так и не дождавшись, прибавил:

— Так или иначе, твои верноподданнические настроения не помешали тебе соперничать с его католическим величеством… Puttana Eva!

Он замолчал и тотчас высвистал свою обычную руладу. Словно бы не замечая, что к виску его по-прежнему приставлен пистолет, он с рассеянным видом обвел взглядом свое обиталище. Рассеянность эта, впрочем, была деланной: Алатристе видел, что итальянец все заметил и ничего не упустил. Стоит мне хоть на миг ослабить бдительность, подумал он, как эта тварь тотчас кинется на меня.

— Кто тебе платит?

Хохот, скрипучий и сиплый, заполнил комнату:

— Не тронь святого, капитан. Людям нашего с тобой ремесла такие вопросы не задают.

— Луис де Алькесар принимает в этом участие?

Малатеста бесстрастно хранил молчание. Потом, взглянув на книги, которые перелистывал Алатристе, спросил:

— Вижу, заинтересовался кругом моего чтения?

— Скорее удивился. Знал, что ты сволочь, но что такая просвещенная — для меня открытие.

— Одно другому не помеха.

Малатеста поглядел на женщину, замершую на стуле. Небрежно прикоснулся к шраму на правом веке:

— Книги способствуют пониманию. Разве не так? В них можно найти оправдание тому, что предаешь, что врешь… Даже тому, что убиваешь.

Не переставая говорить, он оперся рукой о стол. Алатристе предусмотрительно сделал шаг назад и стволом пистолета показал, чтобы итальянец сделал то же самое.

— Слишком много говоришь. И все не о том, что мне нужно.

— Как быть? У нас в Палермо свои правила.

Он покорно отстранился от стола и скосил глаз на поблескивающий в свете огарка ствол.

— Как поживает мальчуган?

— Твоими молитвами. Скоро он будет здесь.

Итальянец улыбнулся ему как сообщнику, хотя его улыбка больше напоминала вымученную гримасу.

— Значит, тебе все же удалось оставить его в стороне… Поздравляю. Толковый паренек. И ловкий. Жаль, что ты направил его не по той дорожке… Кончит, как ты да я. Мне, впрочем, сдается, что я-то к месту назначения уже приплыл…

В этих словах не было ни жалобы, ни протеста. Вывод напрашивался словно бы сам собой. Малатеста вновь окинул женщину взглядом — на этот раз более долгим — и повернулся к Алатристе:

— Жаль, — с безмятежным спокойствием сказал он. — Очень жаль. Я бы очень хотел обстоятельно потолковать обо всем этом в другом месте, со шпагой в руке. Плохо верится, что ты предоставишь мне такую возможность.

Глаза его смотрели пытливо и одновременно насмешливо.

— А потому плохо верится, что ты мне этой возможности не дашь. Так ведь?