Асканио - Дюма Александр

На самом же деле он предпочел бы вновь попасть в крепость Святого Ангела и даже еще раз сломать себе ногу при побеге. Не то чтобы он презирал свою милую Скоццоне: он нежно любил ее и даже немного ревновал, как мы уже видели, но он боготворил лишь одно искусство, и первейшей, настоящей и узаконенной его возлюбленной была скульптура. К тому же не омрачит ли супружество нрава весельчака-скитальца? Не загубят ли семейные заботы талант ваятеля? Да и кроме того, если б ему пришлось жениться на всех своих натурщицах, он был бы по меньшей мере стократ двоеженцем.

«Я подыщу жениха Скоццоне, — раздумывал Бенвенуто, — какого-нибудь славного малого, дам ей недурное приданое. Вот так я и осуществлю страстное желание Скоццоне, которая, как любая обывательница, мечтает носить фамилию супруга».

Бенвенуто был убежден, что единственное стремление Скоццоне — выйти замуж, а кем будет муж — право, неважно. А пока он предоставил честолюбивой девушке лелеять несбыточные мечты. Но со дня переезда в Большой Нельский замок все воздушные замки Скоццоне рухнули; она отлично видела, что не так уж нужна Челлини и в жизни, и в творчестве, как воображала, ей не удавалось развеселить ваятеля, рассеять облако грусти, покрывавшее его лоб. И он начал лепить из воска Гебу, и лепить не с нее. И вот еще что — страшно даже подумать! — бедняжка попробовала было пококетничать с Асканио на глазах у Челлини, и маэстро даже бровью не повел, ничем не выразил ни гнева, ни ревности. Неужели же придется сказать «прости» дивным мечтам?

О Паголо же, если читателю небезынтересно проникнуть в темные глубины его души, следует сказать, что с некоторых пор он стал еще угрюмее и нелюдимее, чем прежде.

Читатель, вероятно, решил, что наш старый знакомый весельчак Жак Обри избежал беды — этого всеобщего поветрия. Ничуть — и на его долю выпали огорчения. Жак Обри быстро изнашивал платье, не берег его (больше берег карман), а себялюбец портной отказался одевать его в долг.

Итак, нашего бедного приятеля постигла неудача в делах житейских. Но, к счастью, как мы уже могли убедиться, он был не из тех чудаков, которые раскисают от неудач. Вскоре он встретил прелестную утешительницу, по имени Жервеза. Но девушка не обращала внимания на Жака Обри, и он просто измучился, выискивая способ покорить ее сердце. Он почти перестал есть и пить, тем более что подлец трактирщик, двоюродный брат подлеца портного, не пожелал кормить его в долг.

Итак, все герои, имена которых упоминались на страницах этого повествования, были несчастливы, начиная с короля, которого тревожила мысль о том, намерен или не намерен Карл V пройти через Францию, до госпожи Перрины с госпожой Рупертой, весьма раздосадованных тем, что им не удается поболтать. И если бы, подобно античному Юпитеру, наши читатели имели не очень приятное право выслушивать сетования и жалобы смертных, вот какой бы унылый хор голосов они услышали:

Жак Обри. Хоть бы Жервеза перестала смеяться надо мной!

Скоццоне. Хоть бы Бенвенуто немножко ревновал меня!

Паголо. Хоть бы маэстро Бенвенуто опостылел Скоццоне!

Мармань. Хоть бы мне удалось застигнуть Челлини врасплох!

Госпожа д'Этамп. Хоть бы Асканио понял, как я люблю его!

Коломба. Хоть бы на минутку увидеться с ним и оправдаться!

Асканио. Хоть бы она оправдалась!

Бенвенуто. Хоть бы найти в себе силы и поведать Асканио о своих муках!

Все хором. Увы! Увы! Увы!

Глава пятнадцатая

О том, как радость оборачивается горем

Всем этим желаниям, выраженным с такой горячностью, суждено было осуществиться до конца недели. Однако после исполнения желаний те, кто его домогались, стали еще несчастнее, еще печальнее. Таков закон: радость содержит зародыш горести.

Итак, Жервеза уже не смеялась над Жаком Обри. Если читатель помнит, об этой перемене горячо молил школяр. Действительно, Жак Обри нашел талисман, который покорил сердце легкомысленной девушки. Талисманом оказался прелестный золотой перстенек работы самого Бенвенуто, изображающий две руки, соединенные в пожатии.

Следует сказать, что после боя за Нельский замок Жак Обри проникся живейшей симпатией к флорентийскому ваятелю, восхищаясь его чистосердечием и неиссякаемой энергией. И — неслыханная вещь! — он не прерывал Бенвенуто, когда тот говорил. Он смотрел на ваятеля и слушал его с уважением, чего никак не могли добиться от Обри наставники. Он восторгался творениями Челлини и хоть не был крупным знатоком, зато говорил искренне и горячо. А Челлини понравились прямодушие, отвага и веселый нрав Жака. Играя в мяч, школяр мог осушить не одну чарку вина и помериться силами с любым собутыльником. Словом, он и Бенвенуто стали закадычными друзьями, и ваятель — а он был великодушен, ибо знал, что богатство его неисчерпаемо, — однажды заставил Жака принять в подарок перстенек, сделанный столь искусно, что соблазнил бы Еву, если бы вместо яблока⁸³ был этот перстенек, внес бы раздор в свадебное торжество Фетиды и Пелея.⁸⁴