Меровинги. Король Австразии - Крючкова Ольга Евгеньевна

Вскоре, размахивая гонделаком направо и налево, примчался до сих пор не остывший от ярости Харарик.

– В селении все спокойно, эти выродки забрались только к нам! – выпалил он с порога.

– Уймись! – строго одернула его мать. – Не ровен час, заденешь кого своей «махалкой».

Харарик послушно опустил гонделак, сел на табурет и сник.

– Что же теперь делать? А если они опять придут?

– Могут, – согласно кивнула Эрминетруда. – Холодно и голодно им, вот они и тянутся к теплому человеческому жилью. Сейчас не помешало бы завести нескольких свирепых собак для охраны хутора, да только где ж их возьмешь-то в нашей глуши? Да мы и сами, чай, не бенефициарии: псарня нам, увы, не по карману. И все-таки я, кажется, знаю, что нужно сделать…

Харарик недоверчиво взглянул на мать. Он знал, конечно, что она – умная и мудрая женщина, но одолеть ульфов?! Нет, вряд ли ей такое по плечу…

Эрминетруда меж тем молча набросила на плечи меховой плащ, взяла клюку, без которой давно уже не обходилась, и вышла на улицу. Доковыляв до соседнего дома, постучала в дверь:

– Эгрейна, открой! Это я, Эрминетруда!

За дверью послышались осторожные шаги (с некоторых пор колонаты остерегались впускать в дом даже соседей), а потом из-за нее выглянула не старая еще женщина.

– Проходи, – коротко сказала она, бросая подозрительные взгляды за спину гостьи. – Быстрее, а то дом остынет.

Недавно овдовевшая Эгрейна принадлежала к числу девушек, которые некогда были похищены ульфами. После освобождения из волчьего логова она вскоре удачно вышла замуж и даже успела родить дочь. Однако студеная нынешняя зима свела ее мужа в могилу: простудившись, он умер от горячечной лихорадки.

– Да-а, жестокая выдалась в этом году зима, – протянула Эрминетруда, присаживаясь на предложенный ей стул.

Но Эгрейна уже поняла, что не ради обсуждения погоды вдова дефенсора покинула теплый дом и проделала тяжкий для ее ног путь, да еще и по лютому холоду.

– Говори, что случилось. Нечего ходить вокруг да около – чай, не первый год друг друга знаем…

– Это верно, но… – Эрминетруда указала глазами на расположившуюся неподалеку от стола девочку.

– Ничего, говори при ней. Она у меня не болтливая.

Эрминетруда одобрительно кивнула и поведала:

– Сегодня ночью у меня в доме побывали ульфы. Украли из загона кабанчика…

Соседка охнула и округлила от страха глаза.

– То-то, смотрю, Харарик твой с гонделаком бегал с утра! В окно видела… Однако раз ульфы осмелели до дакой степени, значит, скоро и по мою душу явятся, – обреченно молвила она, с грустью взглянув на дочь.

– Душой твоей сыт не будешь! Им нужна еда, – веско изрекла мудрая гостья.

– Ты хочешь сказать?..

– Да, да, именно то, что ты подумала. Кто-то явно выкормил и выходил оставленных нами на произвол судьбы волчьих детенышей, и теперь они приходят к нам то в шкуре волков, то в обличье людей. Как сегодня ко мне, например. Однако, заметь, приходят не убивать и не сводить с нами счеты: иначе я с тобой сейчас тут не разговаривала бы. Скорее всего, ульфы просто мучимы голодом. И если их накормить, они, полагаю, оставят наш Бребьер в покое.

– Что ж, тогда надо обсудить этот вопрос со всеми женщинами селения, – молвила после недолгой паузы Эгрейна. – Конечно, тяжело будет отрывать еду от собственных семей, но другого выхода я тоже не вижу. А там, глядишь, до весны как-нибудь и дотянем…

* * *

Морозным ранним утром следующего дня семь женщин из селений Бребьер и Дуэр отправились к лесному озеру с корзинами, полными провианта. Почти добравшись до цели, они, как и пастух в свое время, услышали вдруг пение мелузин. Не на шутку испугавшись, женщины побросали свою ношу на снег и поспешили убраться восвояси.

Так продолжалось несколько недель, однако поскольку морозы с каждым днем крепчали и колонаты начали замерзать даже в собственных домах, женщины, некогда похищенные ульфами, вынуждены были перестать носить провиант к озеру. И теперь хуторяне изо дня в день с замиранием сердца ждали нашествия волков.

И такой день наступил. Когда от очередного жесточайшего мороза начали трескаться даже бычьи пузыри на окнах деревенских домов, ульфы, не выдержав холода и голода, предприняли отчаянную попытку добыть себе пропитание самостоятельно.

В качестве цели для нападения двое дикарей избрали на сей раз дом дефенсора Морвакса. Мало того, что его жилище выглядело наиболее добротным и зажиточным в Дуэре, так от него в тот день еще и распространился, как назло, аппетитный аромат жареного мяса на всю округу. На самом деле то жарился один из двух припасенных дефенсором на крайний случай последних кабанчиков, ибо прочая еда в доме давно закончилась и кормить скотину все равно теперь было нечем.