Тайный меридиан - Перес-Реверте Артуро

Тайна «Деи Глории» умерла вместе с ним.

Жизнь шла своим чередом, Танжер занялась другими делами. Конкурс в Морской музей, потом работа полностью поглотили ее внимание, новые интересы завладели ею. Итак шло до того дня, когда появился Нино Палермо. Рыская по книгам и каталогам, он обнаружил ссылку на рапорт морского отдела Картахены, датированный 8 февраля 1767 года, о гибели «Деи Глории» в бою с корсарским кораблем.

Указывалось и местонахождение документа – в числе прочих он был передан в Морской музей. Таким образом Палермо явился в музей в поисках информации, и случай свел его с Танжер. Именно ей было поручено выслушать этого охотника за сокровищами. Как и принято в его профессии, он приступил к делу не прямо, ходил вокруг да около, напускал туману и упомянул то, что действительно интересовало его, как бы между прочим. Но вдруг она уловила название – «Деи Глория». Эта бригантина пропала во время перехода из Гаваны в Кадис. Танжер моментально все вспомнила и связала концы с концами, которые до сих пор оставались несвязанными. Она постаралась, как могла, скрыть охватившее ее волнение. Когда пустыми обещаниями ей удалось отвязаться от охотника за сокровищами, она навела справки и поняла, что документ, который интересовал его, был передан в главный морской архив Висо-дель-Маркес. На следующий день она была там, и в отделе «Корсарство и нападения на суда» нашла «Деи Глорию»: Репорт о гибели бригантины «Деи Глории»

4 февраля 1767 года в бою с корсарской шебекой, предположительно «Черги». Все, что было официально известно о гибели корабля, включая донесение единственного выжившего, находилось тут. Вот она, разгадка тайны, развязка приключения, которое она почувствовала в том старом письме иезуита.

Объяснялось и то, почему бригантина не дошла до порта и о чем допрашивали аббата Гайдару в тюрьме до самой его смерти. Становилось понятно и назначение двухсот язычков зеленого пламени, которые должны были убедить членов тайного комитета, а может, и самого короля отказаться от преследования иезуитов.

Она была возбуждена, ошеломлена и зла до бешенства. Все это было у нее перед глазами уже несколько лет тому назад, а она не сумела увидеть. Не была готова. Но вдруг, как в запутанной головоломке, когда вставишь главный фрагмент, все начинает складываться в ясную картинку, Танжер вернулась к своим старым записям и заметкам, стала просматривать их заново. Теперь трагедия аббата Гайдары – а даже папский нунций той поры в своих письмах не смог ее объяснить его святейшеству – была совершенно ясна. Аббат знал, что именно находится на борту «Деи Глории». Придворное положение, близость к королю делали его удобным посредником в той гигантской операции по подкупу высших лиц страны, которую готовили иезуиты, и ему было поручено вести переговоры с графом Арандой. Однако кто-то пожелал или сорвать операцию, или попросту захватить добычу, и потому Гайдару взяли под стражу и стали допрашивать. Потом на сцене – случайно либо преднамеренно – появляется корсарская шебека «Черги», и дело кончилось плохо для всех. Иезуитов изгнали, бригантина затонула при непроясненных обстоятельствах, и Гайдара стал единственной ключевой фигурой в деле. Потому его и не выпускали из лап все восемнадцать лет, потому и допрашивали беспрерывно. И все разнородные факты и сведения вдруг обрели свой смысл: от него до самого конца хотели получить информацию о бригантине. Но аббат молчал, он унес тайну с собой в могилу. Только однажды он дал намек – в перехваченном письме, которое он написал в 1778 году, через одиннадцать лет после событий, иезуиту-миссионеру Себастьяну де Мендибуру, высланному в Италию: "Они спрашивают про зрачки дьявола, безупречные, воды столь же чистой, как моя совесть.

Но я молчу. Они меня пытают, но мое молчание превращается в пытку для них самих".

Обладая всеми этими сведениями, Танжер смогла практически шаг за шагом реконструировать историю изумрудов и последнего перехода «Деи Глории». Падре Эскобар отплыл из Валенсии 2 ноября, даже не подозревая, что в тот же самый день в Мадриде был арестован аббат Гайдара. Бригантина под началом капитана Элескано – родного брата одного из руководителей ордена – пересекла Атлантический океан и прибыла в Гавану 16 декабря. Там падре Эскобар дождался падре Толосу, «молодого, надежного и верного человека», который еще раньше в полной тайне отобрал двести изумрудов на колумбийских рудниках, контролируемых орденом Это были неограненные большие изумруды чистой воды, без всяких дефектов. Из Картахены он морским путем доставил их в Гавану, хотя путешествие его продлилось дольше, чем предполагалось из-за противных ветров между островами Большой Кайман и Пинос, и когда он наконец обогнул мыс Сан-Антонио и прошел мимо Кастильо-дель-Морро с его пушками, «Деи Глория» уже ожидала его, бросив якорь на тайной стоянке неподалеку от Гаваны. Драгоценный груз перенесли на бригантину, разумеется, ночью или же скрыли его между прочими товарами, означенными в судовой декларации. В судовую роль падре Эскобар и падре Толоса были вписаны как пассажиры, экипаж состоял из двадцати девяти человек, включая капитана, дона Хуана Баутисту Элескано, штурмана дона Кармело Бальсельса, пятнадцатилетнего юнгу дона Игнасио Палау, ученика мореходного училища и племянника валенсийского арматора Форнета Палау, а также двадцать шесть матросов. «Деи Глория» вышла из Гаваны 1 января, вдоль флоридского побережья прошла до тридцатой параллели, поднялась еще на пять градусов, держа курс на запад и пройдя между Бермудами и Азорскими островами, здесь она попала в шторм, рангоут был поврежден, к тому же пришлось пустить в дело помпы. Бригантина продолжала свой путь на восток, обошла Кадис, хотя заход в этот порт был обязателен для всех судов, следовавших из Америки, но на это нарушение ей давали право еще не отмененные привилегии ордена, и прошла Гибралтар ночью на 2 февраля. На следующий день, когда она обогнула мыс Гата и держала курс на норд-ост к мысу Палое и Валенсии, ее начала преследовать шебека.