Необычайные приключения корабельной собаки - Штраус-Федоров Станислав Александрович

Попрощавшись, старший лейтенант первым сошел с трапа и, к нашему удивлению, погладил Боцмана по загривку. В ответ на проявленную любезность собака вежливо подала офицеру лапу. Громко рассмеявшись, наш гость демонстративно пожал ее и, помахав нам рукой, размашистым шагом направился к проходной порта. Мы облегченно вздохнули.

За обедом всей командой решили, что впредь будем скрывать от посторонних глаз пребывание Боцмана на катере. А при появлении начальства — на стоянках в порту — уводить собаку в ближайший ангар. В морских же походах — прятать Боцмана в рубке.

«Морские призраки»

Днем стало известно, что ночью мы пойдем вместе с разведчиками к вражескому берегу. О том, что задание это ответственное и рискованное, говорил вызов мичмана Руденко не к командиру дивизиона, а к самым высшим чинам, среди которых были командующий эскадрой Черноморского флота вице-адмирал Владимирский и начальник разведки полковник Намгаладзе.

«Морские призраки» — как называли флотских разведчиков гитлеровцы за внезапное появление в их тылу и бесследное исчезновение, появились на «558» перед закатом солнца. В одинаковых, защитного цвета стеганках, опоясанных ремнями с финками и гранатами, в серых солдатских галифе, заправленных в кирзовые сапоги и в темно-синих беретах — их поначалу нельзя было отнести к какому-то определенному роду войск. И только уголки голубых тельняшек, выглядывающих из расстегнутых воротничков гимнастерок, говорили о принадлежности к флоту.

Бережно поставив в рубку зачехленную рацию и неся в руках ранее висевшие на шеях автоматы, наши пришельцы спустились в кубрик.

Один из них, как потом выяснилось, Дитяткин, выделялся среди своих товарищей долговязой, почти в два метра, фигурой, жилистыми, непомерно длинными руками. И совсем не вязалась с его комплекцией по-девичьи застенчивая улыбка, время от времени появлявшаяся на обветренном продолговатом лице.

Второй, Тополов, коренастый и не по росту широкоплечий детина с серыми глазами, больше походил на землепашца, чем на воина. Мое внимание привлекли его мощные, как кувалды, бугристые кулаки. Почему-то сразу подумалось, что не один фашист ощутил на себе силу их ударов…

Третьим был Лебедев, с черными мягкими усиками, отпущенными, видимо, для солидности, хотя я без труда определил его юношеский возраст.

Не успели прибывшие разместиться в кубрике, как с верхней койки спрыгнул отдыхающий после вахты Николай Белов и сразу очутился в крепких объятиях Дитяткина.

— Здоров, Василь! — радостно похлопывая разведчика по плечу, приветствовал Николай. — Правда, мичман говорил, что будет рандеву с разведчиками. Но встретить среди них тебя — и в голову не приходило!

По законам флотского гостеприимства Николай принес из камбуза большой медный чайник. Разливая компот в дюралевые кружки, поинтересовался:

— Как там наши?

— Воюем. Только вернешься с «той стороны» — опять в разведотдел вызывают, — проговорил Дитяткин.

— Кстати, — вступил в разговор коренастый Тополов, — поздравь его, Микола. — Отечественной первой степени получил.

— Это точно, — ровным голосом, будто он сам получил орден, подтвердил Лебедев, — поглаживая свои усики. — А совсем недавно с нашим Дитяткой, доложу вам, такая история приключилась.

Лебедев испытующе посмотрел на усмехающегося Дитяткина, поставил на стол кружку с недопитым компотом, извлек из кармана пухлую пачку трофейных сигарет, угостил всех и, смачно затянувшись, начал свой рассказ таинственно, интригующе:

— Притащил он недавно «языка». Трое суток охотился за ним. Мог, конечно, взять другого, да уж больно приглянулся Дитятке этот фашист. Форма с иголочки, золотое пенсне, а на груди наградные колодки. Видать, гад еще до России пол-Европы обшарил… Ну вот. Сдал его Василь, да и уснул прямо за столом в штабе. Шутка ли — почти восемьдесят часов без сна! А братва, известно, на розыгрыши горазда. Новенький к нам прибыл с «Красного Кавказа». Внешностью на немца чем-то смахивал. Дитятко с ним еще не встречался. Обрядили новичка в эсэсовскую форму, слава Богу такого добра у нас хватает, — Лебедев сделал ударение на слове «добра». — Дали в руки трофейный автомат, каску со свастикой… Встал он, значит, возле стола напротив Дитятки и по нашему знаку ткнул в плечо нашего лучшего друга стволом автомата. Тот открыл заспанные очи и видит: — такая вот картина…