Золотой город - Престон Дуглас

— Не могли бы вы придержать язык? — оборвала его выведенная из терпения Нора. — А то ваш словесный поток способен утопить кого угодно.

Смитбэк смолк, подарив ей несколько минут благословенной тишины. Однако вскоре его голос раздался вновь.

— Нора, — произнес он мягко и вкрадчиво, — скажите откровенно, чем я заслужил вашу неприязнь?

Опешив от неожиданности, она придержала поводья и обернулась. Журналист, против обыкновения, смотрел на нее совершенно серьезно. Ковбойское одеяние, неделю назад казавшееся маскарадным костюмом, теперь, пообтрепавшись, приобрело вид удобной рабочей одежды. Красноватый загар, сменивший матовую бледность, чрезвычайно шел к его каштановым волосам. Он впервые назвал ее по имени, отказавшись от идиотского обращения «госпожа начальница». Неужели Смитбэка волновало отношение мисс Келли к его драгоценной персоне? В глубине души Нора ощутила себя весьма польщенной. Впрочем, для анализа собственных чувств она сейчас не располагала ни временем, ни настроением.

Начальница экспедиции уже собралась изречь что-нибудь наподобие: «С чего вы взяли, будто мне должны нравиться нахальные парни, у которых самолюбие размером с Техас?» — однако раздумала. Желание ответить на вопрос журналиста подобным резким выпадом напрочь отсутствовало. Так ничего и не сказав, она отвернулась. Спору нет, Смитбэк порой ужасно раздражал ее своей болтовней, претенциозными заявлениями и неуемными амбициями. И все же Нора почувствовала, как в душе ее зарождается симпатия к этому человеку. Теперь, узнав его лучше, она начала понимать, что его пижонство приправлено изрядной долей самоиронии, в чем заключается своеобразное обаяние.

— Вам нечего опасаться, я не ем людей, — наконец произнесла она с невольной улыбкой. — И вовсе не питаю к вам неприязни. Просто вы едва всё не испортили.

— Я? Что?

Нора решила не отвечать. Стояла ужасная жара, а она чувствовала себя слишком уставшей для подобных разговоров.

Они продолжали путь. Солнце медленно приближалось к зениту. Цепочка следов тянулась через пустошь, покрытую обломками скал, валунами и глыбами песчаника. Судя по всему, неведомый всадник следовал по едва заметной и очень древней тропе. Нора старалась ехать как можно быстрее, однако необходимость постоянно высматривать следы значительно снижала скорость, одновременно утомляя. Полуденное солнце жгло немилосердно, раскаленный песок дышал зноем, пейзаж, казалось, лишился всех красок. Малейшие признаки воды отсутствовали.

И вдруг, словно по волшебству, они оказались в зеленой долине. Песок покрывала трава, а цветущие грушевые деревья дарили приятную тень.

— Рай земной, да и только. — Смитбэк удивленно огляделся по сторонам. — И откуда здесь взялся такой оазис?

— Скорее всего, это результат затяжных ливней, — пояснила Нора. — Дожди здесь совсем не такие, как на востоке. Они выпадают на довольно ограниченных участках. В одном месте с неба извергаются настоящие потоки, а на расстоянии мили земля месяцами не получает ни капли влаги.

Чудная долина скоро закончилась, и они вновь оказались среди камней.

— Как насчет обеда? — напомнил Смитбэк.

— Разве уже пора?

— Конечно, уже почти два. По крайней мере, так показывают мои часы. И мой желудок подтверждает их показания.

— Неужели так поздно? — Нора недоверчиво взглянула на собственные часы.

— Мы отъехали от подножия холма примерно на пятнадцать миль, — прикинула она, потягиваясь в седле. — Вскоре окажемся на земле индейцев. В резервации Нанковип.

— И что это означает? Вдоль дороги появятся автоматы с охлажденной кока-колой?

— Нет, на подобную роскошь можете не рассчитывать. До деревни еще два дня пути, и в любом случае там нет даже электричества. Зато, пересекая границы резервации, мы обязаны подчиняться местным законам и помнить о том, что индейцы вряд ли с излишним дружелюбием отнесутся к парочке чужаков. А разговоры об убийцах лошадей, за которыми мы гонимся, симпатии с их стороны нам точно не прибавят. Так что нам следует быть предельно осторожными.

— Ох, от ваших слов я даже лишился аппетита, — вздохнул Смитбэк.

Едва заметная тропа, казалось, никогда не закончится. Укромные долины сменялись тенистыми ущельями, ущелья — каменистыми пустошами. Они уже наверняка пересекли границы резервации, однако им на глаза до сих пор не попалось ни ограды, ни каких-либо других опознавательных знаков. На бескрайних просторах запада белые люди выделили индейцам незавидный участок земли. Каменистая почва выглядела совершенно непригодной для земледелия, и здесь с трудом верилось в существование цивилизации.