Осужден пожизненно - Кларк Маркус

Человек на нарах застонал еще громче.

– Кликните часового! – отозвался кто-то, видно, более мягкосердечный, чем остальные.

– А ну! – сказал шутник. – Выносите его. Одним будет меньше. На кой он нам сдался? А местечко его мы займем.

– Часовой, тут человеку плохо!

Но часовой знал свои обязанности и не отвечал. Этому молодому солдату уже были хорошо известны все уловки арестантов. Кроме того, капитан Викерс старательно внушал ему, что, «согласно Королевским предписаниям, солдату запрещается отвечать на вопросы или просьбы заключенных, а в случае, если к нему обратятся, он обязан вызвать дежурного офицера».

Солдат мог позвать на помощь, но ему не хотелось беспокоить других часовых из-за какого-то больного арестанта, и, зная, что через несколько минут на дежурство заступит третья смена, солдат решил подождать. Тем временем портному стало хуже, и он жалобно застонал.

– Эй, кто-нибудь! – в отчаянии крикнул его заступник. – Потерпи немного! Да что с тобой? Ну, помогите же кто-нибудь! – И несчастного подвели к двери. – Воды! – прошептал он, беспомощно царапая толстую дубовую панель. – Ради бога, воды, сэр!

Но вышколенный часовой молчал, пока корабельный колокол не предупредил его о смене караула. И только когда честный старина Пайн пришел осведомиться об арестантах, часовой сообщил ему, что еще одному стало плохо.

Пайн приказал немедленно открывать дверь и выпустить несчастного портного. Достаточно было взглянуть на его воспаленное, пышущее жаром лицо, чтобы сообразить, что с ним.

– Кто еще там стонет? – спросил Пайн.

Стонал человек, который час назад звал часового, и доктор тоже вызволил его из арестантской, к немалому удивлению всей братии.

– Отведите их обоих в лазарет, – распорядился Пайн. – Дженкинс, если кому-нибудь станет плохо, немедленно дайте мне знать. Я буду на палубе.

Часовые с тревогой переглянулись, но ничего не сказали, они больше думали о корабле, ярким пламенем пылающем на морской глади, нежели об опасности в ух шагах от них.

Поднявшись на палубу. Пайн встретил Бланта.

– На борту тиф.

– Боже милосердный! Вы это серьезно, Пайн? Доктор печально покачал седеющей головой.

– Это проклятый штиль вызвал заболевание. Впрочем, при такой перегрузке корабля я все время опасался вспышки эпидемии. Когда я плавал на «Гекубе»…

– А кто заболел?

Пайн засмеялся полуснисходительно, полусердито:

– Конечно, арестант, а кто же еще? У них там такое зловоние, как на Смитфилдском рынке. Сто восемьдесят человек, загнанных в клетку длиной в пятьдесят пять футов, где воздух горячей, чем в печке, – чего же еще можно ожидать?

Блант топнул ногой.

– Это не моя вина! – воскликнул он. – Даже солдатам приходится спать на палубе. Если правительство перегружает арестантские корабли, я ничего не могу поделать!

– Правительство! Ах! Правительство! Оно не спит на нарах по шестьдесят человек в ряд в помещении высотой всего лишь в шесть футов. Правительство не болеет тифом в тропиках, не так ли?

– Да, это так, но…

– Тогда о чем же думает наше правительство? Блант вытер вспотевший лоб.

– Кто заболел первым?

– Парень с места девяносто семь. Десятый по счету в нижнем ряду. Джон Рекс.

– Вы уверены, что это тиф?

– Абсолютно уверен. Голова пылает, как огненный шар, язык – словно его ободрали. Господи, да неужели же я не видел тифа! – И Пайн горько усмехнулся. – Я перевел больного в лазарет. Тоже мне, лазарет! Темно, как у волка в пасти. Я видел собачьи конуры намного удобнее вашего лазарета.

Блант указал глазами на зловещее облако дыма, вырвавшееся из красного зарева.

– А вдруг тот корабль так же перегружен, как и наш? Но так или иначе придется взять всех пострадавших на борт.

– Само собой разумеется, – мрачно отозвался Пайн. – И где-то надо будет их разместить. Тогда нам придется с первым же бризом податься к мысу Доброй Надежды. Это все, что я могу предложить. – И, отвернувшись, он погрузился в созерцание горящего корабля.

Глава 6

СУДЬБА «ГИДАСПА»

Тем временем две шлюпки продолжали идти к красному столбу огня, пылавшему подобно гигантскому факелу над молчаливым морем.

Блант был прав: горящий корабль находился в добрых двенадцати милях от «Малабара», и путь к нему был долгим и изнурительным. Отойдя на порядочное расстояние от корабля, до сих пор служившего им надежной защитой, смельчаки очутились в совершенно иной атмосфере. Теперь они шли по открытой воде, впервые ощутив под собой безмерные глубины океана. На борту арестантского корабля, хотя и лишенные многих удобств, оставленных на берегу, люди все же находились в привычном для них окружении и не так остро чувствовали свою оторванность от родной цивилизации. Светлая кают-компания, обычное оживление на баке, расстановка караула и смена часовых, даже наглухо закрытые двери мрачной тюрьмы – все это вместе взятое защищало их от капризов неведомой морской стихии. До сих пор неистовая стихия была милостива к ним. Хотя корабль одиноко шел по беспредельной океанской шири, люди были все вместе и знали, что все опасности могут быть преодолены сообща. Но сейчас, когда они удалялись от своего корабля и приближались туда, где царили отчаяние и ужас, к кораблю, пылавшему на черной глади океана, они ощутили свое ничтожество.