Повести и рассказы - Бианки Виталий Валентинович

Весь следующий день он налаживал капканы. Он ворешил их заржавевшую сталь, вываривал в кипящем котле с пихтовыми щепками и корой, всё для того, чтобы отшибить от них запах человеческого пота.

На третий день он расставлял капканы в тайге под россыпью. Он решил не ловить соболей в других местах, пока Аскыр не будет у него в руках.

Капканы он ставил так тщательно, что провозился в тайге до вечера и на стан попал только с темнотой.

Тут опять его охватил страх.

Стоял сорокаградусный мороз. То и дело в тайге раздавался сухой треск лопающихся стволов.

Ночью мороз еще усилился.

Степан варил в печурке ужин, кержаки «оснимывали» шкурки добытых ими еще накануне соболей. Сухие выстрелы деревьев теперь то и дело раздавались кругом, напоминая редкую ружейную перестрелку.

Кержаки толковали между собою о качестве меха добытых соболей.

Степан невольно всё время прислушивался к громкому треску и думал, что от страшной тайги их отделяет только тонкое полотно палатки, а кержаки сидели так спокойно, точно были за каменными стенами городского дома.

Перестрелка замолкла.

Раздавались только ровные голоса охотников и плеск бурлящей воды в котелке.

— Сымай котел, — сказал Ипат Степану. — Хлебать станем.

За похлебкой кержаки припоминали таежные случаи.

— Мальчишкой я был, — рассказывал Рыжий, — еще вторую осень за соболями с отцом ходил, припас ему носил, годов двенадцать, однако, мне-ко было. На Туманчете в те поры дивно соболей водилось, а отец ловок был их добывать.

Вот и заночевали раз, шалашку из веток поставили, огонь внутри-то, две собаки, старая да молодая, рядом лежат. Старая, как стемнело, всё на сторону бросалась, да таково зло лаяла, — аккурат на человека.

Я всё уськал да уськал, а отец сидит у огня, не пошевелится, и мне запретил голос подавать. А молодая лежит, голову не подымает. Старая-то полаяла да тоже легла на край шалаша, на виду вся…

«Вот был бы Пестря, — подумал Степан. — С ним не так жутко. Он бы учуял, ежели что. Главное дело — знатьё».

Рыжий отправил в рот последнюю ложку похлебки и продолжал, ни на кого не глядя:

— Вдруг кто-то как пустит сук!

По боку старой собаке пришелся, — она и не визгнула, — так тут и дух вон. Половина-то сука обломилась, да в самый шалаш к огню залетела, а молодая в ноги нам забилась — не выходит.

Степан незаметно покосился на вход и подумал, что вот обогати его сейчас, — нипочем из палатки носу не высунет!

Груда углей в печурке догорала. Тихо-тихо было в палатке.

— Кто ж это ее? — спросил Степан.

— А поди знай. В тайге всякое бывает, — ответил Ипат.

КОНЕЦ ОХОТЫ

Долгая таежная зима кончилась.

Солнце с каждым днем раньше всходило по утрам и все неохотнее скрывалось по вечерам. Уже начинались весенние распары.^[26] Снег рыхлел и таял сверху. Лед на реках заливали зеркальные наледи-лывы.^[27] По ночам еще крепкий мороз застеклит лывы тонким звонким ледком, накроет рыхлый снег хрусткой корочкой наста. Но сам уж мороз не тот, что зимой; нет уже в нем той жесткой сухости, от которой колются в тайге лесины, как сахарные головы. По утрам серым пушком инея обрастают густохвойные ветви, и первые солнечные лучи легко проламывают тонкий ледок и хрупкий наст. Тайга просыпается, оживает.

Она не спешит. Еще пройдут месяцы, пока сойдет весь снег, потечет в деревьях живая кровь — их соки, пробьется из земли трава, прилетят из-за гор птицы. И всё же праздник уже наступает.

Солнечным утром налаживает свою нехитрую песенку веселая белощекая синица, пустит звонкую дробь по тайге лесной барабанщик-дятел, тонким свистом ответят ему из длинной хвои крошечные, как мухи, птички корольки.

А ночью носятся по снегу зайцы, шмыгают мелкие пушные зверьки, — им уже настало время гулять.

Аскыр весело встречал весну.

Он покинул холодную каменную россыпь, осторожно пробрался сквозь цепь спрятанных под снегом капканов и ушел в тайгу. Тут он скитался, ночуя где придется. По горам и падям рыскал в поисках добычи, никогда не пропуская случая подраться со встречным соболем.

Зверье в тайге точно перебесилось. Все обычные законы были забыты, все границы нарушены, каждый бегал где захочет, все беспрестанно меняли место. И стоило только соболю найти узкую тропинку, протоптанную в снегу другим соболем, как он забывал и охоту и драки и бежал по следам, пока не настигал соперника.