Травяной венок. Том 1 - Маккалоу Колин

– Да, я к нему хожу, – проговорила Сервилия. Друз и Катон выпрямились; Сервилия Цепион, наоборот, сползла пониже и закрыла лицо рукой.

– Что ты говорила отцу о дяде Марке и его друге Квинте Поппедий?

– Правду, – сказал девочка так же бесстрастно.

– Какую правду?

– Что они сговорились вносить италиков в списки как римских граждан.

– Как же ты посмела, Сервилия? – рассердился Друз. – Ведь это неправда!

– Нет, правда! – взвизгнула девочка. – Совсем недавно я видела в комнате у марса письма!

– Ты вошла в комнату гостя без его ведома? – недоверчиво спросил Катон Салониан. – Это неслыханно!

– Кто ты такой, чтобы судить меня? – окрысилась на него Сервилия. – Ты – потомок рабыни и крестьянина!

Катон сжал зубы и судорожно глотнул.

– Пусть так. Но учти, Сервилия, что даже у рабов могут быть принципы, не позволяющие им вторгаться в комнату гостя без разрешения.

– Я – патрицианка из рода Сервилиев, – отрезала девочка, – а он – просто италик. Он задумал измену, а дядя Марк был с ним заодно!

– Что за письма ты прочла, Сервилия? – спросил Друз.

– Письма самнита по имени Гай Папий Мутил.

– Но не Марка Ливия Друза.

– Этого и не нужно. Ты так тесно связан с италиками, что каждому известно: ты сделаешь все, что они потребуют, и будешь участвовать с ними в заговоре.

– Риму повезло, что ты не мужчина, Сервилия, – молвил Друз, стараясь придать лицу и голосу насмешливое выражение. – Если бы ты обратилась с такими уликами в суд, то сделала бы из себя посмешище. – Он покинул ложе и подошел вплотную к племяннице. – Ты – неблагодарная дурочка, дитя мое. Твой отчим прав – твое вероломство неслыханно! Будь ты постарше, я бы выгнал тебя вон и запер дверь. Я же поступлю наоборот: я запру тебя внутри дома, чтобы ты могла свободно разгуливать лишь в его стенах, да и то только под присмотром. Наружу же тебе выходить отныне запрещено под любым предлогом. Ты больше не станешь навещать ни своего отца, ни кого-либо еще, даже не сможешь посылать записок. Если он пришлет за тобой, решив взять тебя к себе, я с радостью отпущу тебя. Но после этого я больше никогда не пущу тебя в свой дом, даже для свидания с матерью. Пока отец не забирает тебя к себе, твоим paterfamilias остаюсь я. Мое слово будет для тебя законом, ибо таков закон. Все, живущие в этом доме, будут поступать с тобой так, как велю я. Понятно?

Девочка не испугалась и не устыдилась; черные глазенки метали искры, подбородок задрался.

– Я – патрицианка из рода Сервилиев, – отчеканила она. – Как бы вы со мной ни поступили, вам никуда не деться от того факта, что я лучше вас всех вместе взятых. Тем, кто стоит ниже меня, какие-то поступки могут быть запрещены, я же всего лишь исполнила свой долг. Я раскрыла заговор, направленный против Рима, и сообщила о нем отцу. Этого от меня требовал долг. Можешь наказывать меня, как хочешь, Марк Ливий: запри навечно в комнате, побей, убей! Я знаю, что исполнила свой долг.

– Убери ее прочь с моих глаз! – крикнул Друз сестре.

– Велеть ее высечь? – осведомилась Ливия Друза, разгневанная не меньше брата.

Его передернуло.

– Нет! С избиениями в моем доме покончено, Ливия Друза! Сделай так, как я велел. Выходить из детской или из классной комнаты она может только в сопровождении взрослых. Она еще не доросла до того, чтобы покинуть детскую и перебраться в собственное спальное помещение. Пусть помучается, не имея возможности побыть в одиночестве, раз на такую же участь она обрекала моих гостей. Это будет достаточное наказание, которое растянется на годы. Пройдет еще десять лет, прежде чем она получит возможность выбраться отсюда – да и то, если ее папаша проявит о ней достаточно заботы, чтобы подыскать ей жениха. В противном случае этим займусь я – и пускай не мечтает о патриции! Лучшая для нее пара – какой-нибудь деревенский лоботряс!

Катон Салониан рассмеялся:

– Нет, не деревенский лоботряс, Марк Ливий! Лучше выдай ее за этакого славного вольноотпущенника, благородного душой человека, не имеющего никаких шансов влиться в ряды знати. Тогда она узнает, что рабы и бывшие рабы – это порой куда более достойные люди, нежели ее патриции.

– Ненавижу вас! – выкрикнула Сервилия, вырываясь из рук матери, тащившей ее к двери. – Всех ненавижу! И проклинаю! Чтоб вы все сдохли, прежде чем я вырасту и выйду замуж!

Но тут всем пришлось забыть о девочке: Сервилия Цепион сползла с кресла на пол. Перепуганный Друз поднял ее на руки и понес в спальню, где поднесенные ей под самый нос горящие перышки привели ее в чувство. Она разразилась безутешными рыданиями.