Океанский патруль. Книга 2 - Пикуль Валентин

— А если он первый меня ударил, так что я? Терпеть должен? — обозлился Сережка, до сих пор молча делавший для себя выводы из этого спора.

— Ну… я не знаю, как там у тебя получилось, ты сам, боцман, такой, что всегда на рожон лезешь!

Сидевший в стороне радист Никита Рождественский тихо сказал:

— Боцман, пожалуй, прав. Но попадет ему точно…

Сразу же после обеда Сережку вызвал к себе Никольский. Лейтенант вынул из кармана носовой платок, угол которого посерел от пыли.

— Вот, — сказал он, — это я провел по крайнему бимсу в носовом отсеке. Что это, как ты думаешь?

— Пыль, товарищ лейтенант.

— Правильно, пыль. А откуда она взялась там?

— Не знаю, товарищ лейтенант.

— Ну, а кому же, как не тебе, боцману, знать?

Сережка, потупившись, молчал.

— Стыдно? — спросил Никольский.

— Стыдно.

— Стыдно чего?

— Да вот недосмотрел, пыли через вентилятор надуло, — ответил Сережка.

— А того, что подрался вчера, не стыдно?

— Нет, товарищ лейтенант.

Никольский исподлобья хмуро посмотрел на юношу и вдруг улыбнулся.

— А знаешь, Рябинин, — сказал он, — ведь, с одной стороны, ты поступил правильно. Но это еще не значит, что ты застрахован от наказания. Твое поведение объясняется еще и невыдержанностью, за которую ты можешь поплатиться гауптвахтой. Понял?

— Так точно!

— Ничего ты не понял, — неожиданно обозлился Никольский. — Теперь на всем дивизионе говорить будут, что боцман гвардейского «Палешанина» буянил на берегу. Чего доброго, еще и приплетут, что ты был пьян!..

— Товарищ лейтенант, но ведь вы только что сказали, что я поступил правильно. Мое наказание может обусловливаться уставом, а не самим стечением обстоятельств. Я так и понял…

— «Обусловливается», «стечением обстоятельств», — слегка улыбнулся Никольский. — Вот как ты говорить начинаешь!

И, потирая ладонями обветренные скулы, как-то очень грустно сказал:

— Учиться тебе надо, Рябинин, вот что!

— Учиться всем надо, — ответил осмелевший юноша.

— А мне вот, например, войну сначала закончить надо,

— Мне тоже, товарищ лейтенант.

— Ну ладно, иди, — сказал Никольский. — Прикажи торпедистам убрать торпеды на причал. Сегодня уходим на операцию по съемке разведчиков, так что они мешать нам будут.

— А как же, товарищ лейтенант… ну, вот с этим? С наказанием?..

— Выполняй, что тебе сказано, — ответил Никольский.

К вечеру ушли в море. Сережка, надвинув на глаза штормовые очки, предохранявшие от острых брызг, сидел в турели, ощущая на своих плечах тяжелые рычаги пулемета. Он смотрел, как разбегаются по бортам катера свистящие усы соленой пены, и думал: «Странно, я даже не запомнил ее лица».

Море лежало перед ним, как сама жизнь, — широкое, многообещающее, тревожное…

Снова в строю

Швы, наложенные на рану Вареньки младшим хирургом крейсера «Святой Себастьян» Ральфом Деннином, были сняты в базовой поликлинике Северного флота, куда девушку отправили лечиться.

Варенька знала, что это противоречит общепринятым методам лечения, но главврач поликлиники подполковник Кульбицкий сказал:

— Сейчас мы разработали новый способ лечения открытых ран водой Баренцева моря. Вас, товарищ Китежева, мы будем лечить также этим способом…

Лечение дало положительные результаты. Варенька скоро встала с постели; потом ей разрешили самой ходить в столовую. Через две недели она уже посещала зал лечебной гимнастики и клуб поликлиники, где каждый вечер шли новые кинокартины.

По субботам Варенька задолго до впуска посетителей выходила на лестницу и, облокотившись на перила, ждала:

Пеклеванный всегда взбегал на третий этаж, как по трапу «Аскольда» во время боевой тревоги, — широко и стремительно. Девушка, не скрывая радости, обнимала его, вдыхая исходящий от одежды Артема запах моря, — как бы ей тоже хотелось туда, где он!..

В палате, присев на краешек койки, лейтенант рассказывал о своих делах, о новых друзьях на эсминце, о комнате, которую штаб обещал ему дать к осени. Он приносил своей невесте печенье, шоколад, фруктовые консервы, и девушка каждый раз журила его: «Ну, зачем все это? Мне ничего не надо, только бы ты приходил…»

Однажды через несколько минут после прихода Пеклеванного в палату вошла сестра и объявила:

— Вам придется попрощаться с больной, к ней пришли и ждут внизу. А двоим посетителям находиться в палате не полагается…