Площадь павших борцов - Пикуль Валентин

— Верно ли считать Гейнца автором танкового блицкрига? За время учебы в Казани он наверняка перенял для себя новое из тактики русских. Наконец, немало позаимствовал из рассуждений австрийца фон Эймансбергера, который раньше всех нас преподнес миру идею глубокого танкового прорыва. Русские перевели фон Эймансбергера, и, надо полагать, в будущем они учтут наступательный дух своих танковых двигателей.

* * *

Еще в двадцатые годы Берлин был переполнен русскими эмигрантами, русская речь звучала на улицах, всюду русские издательства, русские журналы в киосках, на киноэкранах — русские актеры, вечерами шумели русские рестораны, из которых на улицы немецкой столицы выплескивалось столь знакомое:

• Марфуша все хохочет,
• Марфуша замуж хочет,
• И будет она верная же-е-н-а-а…

В ту пору даже существовал анекдот. На улице встретились двое русских, поздоровались, вспомнили, как водится, феерический блеск Петербурга или дремотную тишину Тамбова.

— Ну, а как тебе Берлин? — спросил один другого.

— Да ничего городишко. Одно в нем плохо.

— Плохо? А что же?

— Да то, что немцев в нем еще много и — вот беда! — все немцы говорят по-немецки-

Понятно, что русские эмигранты не миновали и дома Паулюса, где их любезно привечали Розетти-Солеску, мать с дочерью. Теще Паулюса, конечно, эти эмигранты казались намного интереснее и дороже тех выскочек «нового времени», что появились при Гитлере на высотах власти, и которые — это было ей даже неприятно! — появлялись иногда за столом в доме ее зятя.

Паулюс никогда не питал особого любопытства к России (по родству жены он более интересовался Румынией), но, как хозяин дома, полковник был радушен к русским. В его обширной квартире на Альтенштайн-штрассе перебывало немало знатных эмигрантов: Бискупский — муж певицы Вяльцевой, а теперь приятель Гиммлера, графы Шуваловы, князья Васильчиковы и граф Валентин Зубов. Специально для русских ставился самовар и, попивая чай, неумело заваренный горничной, Паулюс вежливо вникал в разговоры гостей, не всегда ему понятные; о той России, что была раньше и какой не стало. Иногда он даже вмешивался в беседу, но информация Паулюса о новой русской жизни была скорее забавной:

— Мне рассказывали люди, недавно побывавшие в России, что русские после революции приобрели очень странные, даже дикие привычки. Так, они теперь не любят иметь отдельные квартиры, а стараются занимать в них лишь отдельные комнаты. Мало того, страсть к коллективизации так велика, что русские почему-то любят спать по пять — десять человек в одной комнате. Мужчины, женщины, дети, — все вповалку…

Странно, что Паулюс, человек эрудированный и начитанный, был очень далек от понимания русской культуры; он знал лишь музыку Чайковского, что-то слышал о Пушкине, но сама русская история и русское искусство оставались для него книгою за семью печатями. Перед женою он оправдывался:

— Коко, ты напрасно надо мною подшучиваешь. Я все-таки генеральштеблер, и по этой причине знание рельефа Русской равнины для меня более важно, нежели русская поэзия…

Елена-Констанция, как румынка, наоборот, высоко ценила русскую культуру, и однажды, выбрав вечер, увлекла мужа в театр, где ставили «Три сестры» Чехова:

— Посмотришь, как жили русские раньше — еще до того, как их обуяла бешеная страсть к коллективизации…

Из театра Паулюс возвращался какой-то сумрачный, о чем-то думал, потом вдруг сделал неожиданный вывод:

— Жизнь в Германии все-таки была лучше, нежели в этой России. Я, милая Коко, так и не понял, почему три сестры все время завывали со сцены: «в Москву, в Москву, в Москву…» Очень им хотелось в Москву, но так и не уехали. Наверное, и при царе это был закрытый город. А жизнь в Германии намного проще: захотел немец в Берлин — купил билет и поехал.

3. И даже зубные щетки

Вскоре Паулюс развеселил жену информацией, исходившей из близкого окружения фюрера. Почти сразу, как только Гитлер засел в рейхсканцелярии, на стол ему стали регулярно подкладывать вырезки из советских газет о производстве зубных щеток в СССР. Год за годом русские писали, что зубных щеток опять нет в продаже, а если они и появятся, то их щетина остается во рту советского гражданина, решившего раз в неделю почистить зубы. Когда же, спрашивалось в газете, наша передовая советская индустрия наладит производство и массовый выпуск зубных щеток, столь необходимых для культурного развития народа, закладывающего прочный фундамент социализма?..