33 рассказа о китайском полицейском поручике Сорокине - Анташкевич Евгений Михайлович

– Там действительно интересно? Как вы справитесь без языка?

– Нет ничего сложного, потому что в Харбине не требуются переводчики, там главным является русский язык… Мне сообщили, что губернатор трёх северо-восточных провинций Чжан Цзолинь приглашает в свои войска русских военных…

– Они хорошо знают своё дело, это правда. Десять лет войны за плечами, это неоценимый опыт! – Шеф подлил виски себе и Элеоноре и закурил. – А скажите, дорогая Элеонора, можно рассчитывать на репортажи от вас или это будет только книга?

– Я хочу, чтобы было и то и другое, я постараюсь!

– Хорошо! – подвёл итог шеф и, когда Элеонора стала подниматься, добавил: – Это вам передал наш удивительный Красный Сэм, просил из рук в руки.

Элеонора немного растерялась.

– Он уехал три дня назад, возьмите.

* * *

Она открыла конверт уже дома.

Элеонора прочитала, вздохнула, вложила письмо в конверт и порвала его. И подумала: «Напишу Мише Сорокину!»

Жара в июне

Когда ужин в ресторане «Лотос» подходил к концу, Изабелла встала, сказала, что она «покинет господ на несколько минут», и вышла из кабинета. Сорокин увидел, как у Ремизова потухли глаза.

Изабелла вернулась и села. Сорокина удивила реакция Ремизова, и он стал скрытно наблюдать за Изабеллой. В течение ужина она была молчалива, иногда говорила несколько слов и только притрагивалась к вину. Сорокин избегал смотреть на неё прямо, она была очень красивая и, как все красивые женщины, а скорее всего, все женщины ловила все взгляды на себя.

«Почему он так переживает? – думал Михаил Капитонович про Ремизова. – Продажная женщина, но ведёт себя вполне порядочно! Да мне-то какое дело?» – Так вы не были у Кауфмана?

Сорокин вздрогнул, вопрос был обращён к нему, он посмотрел на Изабеллу и увидел, что в её глазах светятся весёлые искорки.

«Вот в чём дело – кокаин! – понял он. – Тот самый кокаин, о котором говорил Иванов, – «революционный порошочек»! И который он уже не употреблял!» – Нет! – Он решил не раскрывать своей догадки. – Вам будет любопытно, – произнесла Изабелла.

Придя домой и стаскивая с себя одежду, Сорокин думал про Изабеллу. К концу вечера он взялся пить коньяк, Ремизов пил вяло, а Михаил Капитонович с удовольствием, он пил и думал, что обо всём, что касается Изабеллы и Ремизова, он догадался.

«А как это она – с Ивановым?.. – перескочила мысль. – А… или наоборот – как это он с ней? Иванов – это… А она?..»

Брюки не стаскивались, Сорокин посмотрел и увидел, что он не снял ботинки, новые, у них были новые с острым ребром каблуки, и брюки на них застревали. Он наклонился, пошатнулся и ухватился за край стола.

«Чёрт! Чего-то я так напился, брюки снять не могу!» Он расшнуровал ботинки и стал их стаскивать носком за пятку. «А тебе какое дело, чего у них… у него с ней!..» Ботинки поддались, следом за ними – брюки.

«Ну вот! А ты всё – про китайский!» Он в носках проследовал на кухню и разжёг примус, поболтал чайником и стал пить из носика – вода была тёплая и противная.

«Как мои мысли! – пришло ему в голову, и он понял, что какую-то важную мысль, которую ему хотелось подумать, он потерял. – Я… это… значит, про китайский… Нет, это я про… А! Изабелла! Она нюхает кокаин, а завтра они обещали приехать за мной в… чёрт, забыл, во сколько он сказал, в шесть или в семь? Однако рано, это точно! А зачем? Как это они сказали… он сказал – походить за Номурой… О! – удивился он. – Имя японское, а я запомнил… Умник!»

В комнате на столе лежало письмо Элеоноры, он взял его, оно было уже старое, и он на него ответил.

«Гражданская война! А что – Гражданская война? Она уже закончилась! А вот тут она началась! – И он вспомнил ту важную мысль, которую потерял. – Вот! Вспомнил: в Китае – гражданская война, только непонятно с кем! Для кого-то понятно, а для меня нет! Ремизов что-то говорил, а я не понял, эти дурацкие китайские фамилии: Чан… Сун… Ван… или Вам… – Чайник закипел, и Михаил Капитонович погасил примус и стал наливать чай. – А вот мы так сделаем… я снова спрошу Ремизова про Китай, а что он мне расскажет, напишу леди Энн!»