По воле судьбы - Маккалоу Колин

— Что ты намерен делать с Кассивелауном? — спросил Гай Требоний, грузно вышагивая рядом с командующим: если тот шел пешком, даже старший легат не имел права сесть на коня.

— Он попытается отыграться, — спокойно ответил Цезарь. — А потом, еще до отплытия, я заставлю его подчиниться и принять наши условия.

— Ты хочешь сказать, он опять ударит на марше?

— Сомневаюсь. Он потерял слишком много людей. Плюс еще колесницы.

— Тринобанты забрали всех захваченных лошадей. Они хорошо заработали.

— Это награда за риск. Сегодня проиграл, завтра выиграл.

С виду он кажется прежним, подумал Требоний. Но не совсем. Что было в письме, в том, которое он сжег? Все заметили, что с ним что-то не так. Потом Гиртий рассказал о письмах от Помпея. Никто из писцов не осмеливался читать корреспонденцию, которую Цезарь им не отдавал. И все же он сжег одно из тех писем. Словно сжигал корабли. Почему?

И это было еще не все. Цезарь перестал бриться. Человек, чей ужас перед нательными вшами был так велик, что он ежедневно выщипывал каждую волосинку под мышками, на груди, в паху. Человек, способный скоблить себя даже в критической обстановке. Его редкие волосы на голове шевелились при одном лишь упоминании о паразитах. Он сводил с ума слуг, требуя ежедневно стирать свои вещи. И никогда не спал на земле, потому что там жили блохи. За ним всюду возили секции деревянного пола для его полевого шатра. Как потешались над этим его недруги в Риме! Простые доски, даже не покрытые лаком, превратились в устах некоторых из них в мраморные мозаичные плиты. Зато он мог подхватить огромного паука и, улыбаясь, следить, как тот бегает по ладони. Самый заслуженный ветеран упал бы в обморок, свались на него такое чудовище. А Цезарь всем объяснял, что пауки — чистые существа, уважаемые хранители дома. С другой стороны, любой крошечный таракан мог загнать его на стол или на лавку. Цезарь никогда не давил их, боясь испачкать подошвы. «Это грязные существа», — вздрагивая от отвращения, говорил он.

Прошло одиннадцать дней с того момента, как ему доставили почту. И он с тех пор ни разу не брился. У него кто-то умер. Он явно был в трауре. По кому? Толки пошли еще до похода, но сам Цезарь молчал. И все в его присутствии тоже молчали. Кроме одного идиота. Требоний подумал, что надо бы отвести этого дурня Сабина в сторону и пригрозить ему обрезанием, если он сунется к Цезарю еще раз. Тот однажды впрямую спросил Цезаря, почему он не бреется.

— Квинт Лаберий, — прозвучало в ответ.

Нет, это не Лаберий. Это, скорее всего, Юлия. Или Аврелия, его легендарная мать. Но если Аврелия, то при чем тут Помпей?

Квинт Цицерон, к всеобщему счастью гораздо менее чванливый, чем его знаменитый братец, тоже думал, что это Юлия.

— Как он теперь будет относиться к Помпею? — пробормотал он за обедом в общей палатке легатов, на который Цезарь не пришел.

Требоний, чьи предки были не столь знамениты даже в сравнении с предками Цицерона, входил в Сенат и потому был хорошо знаком с политическими союзами, включая союзы, скрепленные браками, так что он сразу уловил смысл вопроса Квинта Цицерона. Цезарь нуждался в Помпее Великом, который был Первым Человеком в Риме. На завершение войны в Галлии ему понадобится еще лет пять, а в Сенате засела стая волков, точивших на него зубы. Он постоянно ходил по проволоке, натянутой над огнем. Требонию, влюбленному в Цезаря, трудно было взять в толк, как можно питать ненависть к такому замечательному человеку. Однако этот мерзкий ханжа Катон сделал карьеру, пытаясь свалить Цезаря, не говоря уже о коллеге Цезаря по консульству Марке Кальпурнии Бибуле, и этом борове Луции Домиции Агенобарбе, и большом аристократе Метелле Сципионе, толстом, как деревянная балка храма.

Они облизываются и на шкуру Помпея, но не с той жуткой и одержимой страстью, которую только Цезарь способен разжечь в них. Почему? О, им бы побыть какое-то время с ним рядом. Тогда бы они наконец поняли, что это за человек! Под его началом нет тени сомнений в успехе любого затеянного им предприятия. Как бы ни развивались события, он всегда найдет способ склонить чашу весов в свою пользу. И обязательно победит.

Требоний сердито оттолкнул в сторону миску.

— Почему они так злы на него?

— Очень просто, — усмехнулся Гиртий. — Он — Александрийский маяк, а они рядом с ним — едва теплящиеся фитильки. Они нападают и на Помпея Магна, потому что он Первый Человек в Риме, а они считают, что такого не должно быть. Но Помпей из Пицена, и предок его — лесоруб. А Цезарь — римлянин, потомок Венеры и Ромула. Все римляне почитают своих аристократов, но некоторые римляне предпочитают, чтобы они были похожи на Метелла Сципиона. Когда Катон, Бибул и все прочие смотрят на Цезаря, они видят того, кто превосходит их во всех отношениях. Своего рода Суллу. Цезарь всех выше — и по рождению, и по способностям, он при случае может их прихлопнуть, как мух. А они, в свою очередь, пытаются опередить и прихлопнуть его.