Баязет - Пикуль Валентин

Милиционеры наконец отодвинули сорок первый камень, побуждаемые торопиться напоминанием турок, – таран их теперь бухал в ворота где-то совсем рядом. Ездовые уже начали выводить лошадей из конюшен, впрягать их в обозные фургоны.

– Знамена вынесите на правый фланг, – распорядился Адам Платонович. – Те, кто почище, пусть переходят в переднюю шеренгу. Мы же не варвары, господа. А на выходе из крепости нас наверняка встретят английские корреспонденты. Может, даже будут фотографировать!

Карабанов расстегнул кобуру и достал револьвер.

– Глупость тоже имеет предел! – выкрикнул он.

Штоквиц подоспел в последнее мгновение, и пуля, направленная Карабановым себе в висок, улетела в небо.

– Уйди!.. Не мешай!..

Комендант с силой выкручивал револьвер из руки поручика.

– Решили сохранить благородство? – говорил он, злобно пыхтя. – Знаем мы эти дворянские штучки… Нет, милейший, не выйдет! Отвечать за свой позор будем вместе…

– Идиоты, – сказал обезоруженный Карабанов. – Вы все идиоты, и нет вам никакого оправдания!..

И тут случилось совсем непредвиденное – как раз такое, о чем генерал Безак забыл написать в своей «зелененькой книжечке». Решив, что крепость сейчас будет покинута, караульные, стоявшие возле праха Хвощинского, вынесли тело мертвого полковника из подземелья.

Это была картина не из приятных. Голова покойного свалилась набок, из-под опущенных век глаза его глядели на позор обреченного гарнизона – глядели вроде враждебно и тускло.

– Сторонись! – покрикивали носильщики. – Турки, братцы, и те его уважали… Вот мы его первого и вынесем в город. Он уже срама не чует…

– Предательство! – вдруг заголосил Участкин.

– Продали! – четко ответил Потемкин.

Штоквиц плечами раздвинул шеренгу.

– Поори еще мне, – грубо сказал он. – Стану я возиться с тобой, чтобы продавать дурака такого… Да и кому ты нужен со своей поросячьей харей!

И в этот момент все услышали сухой трескучий грохот – майор Потресов вкатил на двор одно из своих орудий. Артиллеристы, налегая в лямки и хватаясь за спицы колес, стали молча, без объяснений, разворачивать пушку, нацеливая ее прямо в ворота.

Пацевич испуганно кинулся к Потресову:

– Что вы еще задумали, майор?

Николай Сергеевич взмахнул рукой:

– Орудие – к бою! Готовь картечи…

– Убирайтесь вон, Потресов, – гаркнул на майора Пацевич.

– Убирайтесь сами, – возразил Потресов спокойно. – И не мешайте мне умереть, как и подобает русскому офицеру.

Пацевич плюнул и отошел.

– Ну и подыхайте, если вы все посходили с ума!

– И умру! – ответил Потресов. – Но мое сумасшествие обойдется туркам дороже вашего благоразумия. Вы только распахнете ворота, как я сразу приму их на картечь… Ребята, направь станки. За-аряды – сбо-оку!

Карабанов, подойдя к майору, поцеловал его в плечо.

– Позвольте мне погибнуть с вами? – попросил он.

Майор пожал ему руку:

– Спасибо, поручик. Я это ценю… Будете подносить к орудию заряды!

Исмаил-хану Нахичеванскому такая игра с картечью совсем не нравилась: чего доброго, и отскочить не успеешь!

– А как же я? – спросил он.

Пацевич выгнул плечи (короткое раздумье – почти столбняк), затем плечи резко опустились – выход был найден.

– Вы не обращайте внимания, – утешил он хана. – Мы их свяжем! Торопитесь освобождать ворота…

Потресов поднял над головой зажженный фитиль:

– Я могу помочь вам в этом позорном деле. Один только залп, и ворота полетят с петель… Глядите!..

Сразу став белым, как полотно, артиллерист поднес фитиль к запальнику, но Штоквиц перехватил его руку:

– Не подгоняйте событий, майор… Вы же не мальчик!

………………………………………………………………………………………

Солдаты – как знали: разбежались вовремя. Турки уже штурмовали стены. Началась горячая работа: отталкивать от стен штурмовые лестницы, на которых гроздьями повисли воющие турки и курды. Навстречу им неслись – при падении – частокол задранных пик и острые зубья камней…

– Кипяточку бы! – жаловались бывалые.

А критический момент штурма уже наступил. Или – или. Сейчас или никогда. Пацевич тоже понял это. По сути дела, он один из всех осажденных был самым строгим исполнителем приказа, который родился в его же голове, и он приводил этот собственный приказ в исполнение с настойчивостью, какой от него даже никто не ожидал.

– Куда вы, полковник? – остановил его Штоквиц.