Харбин - Анташкевич Евгений Михайлович

– А кто нам может оказаться нужен?

– Тот, у кого в Хабаровске есть близкие родственники или друзья.

– А не слишком долго?

– Зато надежно! Как прямой удар «Цки»!

Асакуса посмотрел на Кэндзи:

– Вы владеете «искусством меча»?

Кэндзи потупил глаза и крепко сжал кулаки, он не входил в помещение миссии в военной форме, поэтому не мог сжать рукоятку своей катаны, доставшейся ему от деда, а тому от прадеда.

– Хорошо, господин лейтенант, – задумчиво произнёс Асакуса. – Как вариант можно попробовать. Сколько вам потребуется времени, чтобы изучить окружение Адельберга-младшего?

– Я думаю, господин полковник, что с ним сначала надо поближе познакомиться.

– Через месяц, нет, через две недели жду от вас доклада. Что вам нужно? Чем могу помочь?

– На этот срок мне нужно будет наружное наблюдение.

– Получите!

– Усиленную бригаду!

Асакуса хмыкнул:

– Обычную! Вы же будете следить не за профессиональным разведчиком, – сказал он и посмотрел на стол. – Так, сегодня пятница, 7 января, вот с понедельника, с 10-го, и начнёте.

На этом разговор мог быть окончен.

– Кстати! – Асакуса вдруг остановил уже откланявшегося Кэндзи. – Есть информация о том, что Адельберг-младший серьёзно разошёлся во мнениях с Родзаевским.

– Этого в деле нет! – невольно вырвалось у Кэндзи. – А по какой причине?

Асакуса промолчал.

– Господин полковник! – Кэндзи задумался. – Во-первых! – Он снова задумался. – Нет! Это не то. А от кого информация? От нашего источника?

– Да! Свежая…

– Ну тогда это лишний раз подтверждает нейтральный статус их семьи!

Асакуса отпустил лейтенанта и снова подошёл к карте.

«Во-первых»! А где «во-вторых»? Но надо отдать ему должное – молодой человек в целом мыслит неплохо. Немного сбивчив, но это ничего. Главное – он мне понятен».

Глава 4

Кэндзи зябко поежился и зарылся подбородком в заиндевевший меховой воротник зимнего пальто. Он надвинул поглубже шапку, но и это не помогло. От холода окна внутри машины покрывались инеем, Кэндзи пытался протирать их грубым наружным швом кожаной перчатки, но через несколько минут очищенное стекло снова замерзало, и тогда становилось ещё холоднее.

Он сидел в машине и думал, что мог бы руководить бригадой наружного наблюдения из хорошо натопленной конспиративной квартиры и не мёрзнуть; Асакуса дал ему хорошую бригаду филёров, и они вполне профессионально отслеживали каждый шаг младшего Адельберга, однако Кэндзи ещё в самом начале решил, что он должен испытать на себе все тяготы работы в разведке, поэтому хотел всё видеть своими глазами; то же ему посоветовал полковник Асакуса.

Город постепенно освещался зимним рассветом; в сухой красноватой морозной дымке уже становился различим острый шатёр Свято-Николаевского собора; появлялись и исчезали маленькие чёрные и изогнутые, как мазок кисти, закутанные в тёплое редкие на ещё не проснувшихся улицах люди.

Вот уже две недели лейтенант Харбинской ЯВМ Коити Кэндзи и его филёры следили за младшим Адельбергом. Информации о нём накопилось и много и мало. Много, потому что Адельберг оказался человеком активным, общительным и в городе его многие знали, а мало, потому что эта информация большой оперативной ценности не имела. Он жил обычной жизнью, жизнью этого города, с самого своего основания абсолютно свободного в быте и нравах, наполненного предпринимательством, искусством, наукой, культурой и политикой. Со стороны могло показаться, что Харбин вообще располагался на какой-то отдельной планете, без войн, революций, восстаний и других потрясений. Харбинцы ели, спали, ходили на работу, мирно выпивали и покуривали в многочисленных кафе и ресторанах и ни с кем особо не конфликтовали; их дети учились в гимназиях, праздновали Рождество и Пасху и смотрели американское кино.

В Харбине мирно слились две нации – русские и китайцы. К русским примыкали украинцы, татары, грузины, армяне, евреи, литовцы, латыши, эстонцы, а китайцев было просто очень много. Для русских весь Восток был на одно лицо: что китайцы, что корейцы, а для китайцев, кроме них самих, все были русские. Особняком жили только японцы.

Когда сорок лет назад русские инженеры планировали Харбин, они выстроили его центральную улицу – Большой проспект – по длинной плоской возвышенности, протянувшейся на несколько километров параллельно основной магистрали – КВЖД. Улицы, расположенные поперёк проспекта, спускались с одной стороны к вокзалу и железной дороге, а с другой – к мелкой и извилистой речке Мацзягоу. Этот район назывался Новый город, и Адельберги жили в самом его центре на улице под названием Разъезжая.