Травяной венок. Том 1 - Маккалоу Колин

– Я знаю, Метробий, и благодарен тебе… – Сулла прогнал невольно навернувшиеся на глаза слезы, поднялся и направился к полке, где у него хранилось вино. – Выпьешь стаканчик?

– Не откажусь.

Луций Корнелий поставил серебряный кубок на стол перед Метробием, затем обнял его за плечи и, стоя рядом, прильнул щекой к густой черной шевелюре. Однако прежде чем тот успел обнять его в ответ, Сулла высвободился и вновь уселся по другую сторону стола, спросив при этом:

– Так что за срочное дело привело тебя ко мне?

– Тебе знаком человек по фамилии Ценсорин? – вместо ответа спросил его Метробий.

– Который? Мерзкий молодой Гай Марций Ценсорин или другой – богатый завсегдатай форума с притязаниями на сенаторский титул?

– Второй. Я и не знал, что ты так хорошо знаком со своими римскими согражданами, Луций Корнелий.

– С момента нашей с тобой последней встречи я успел побыть в должности городского претора. Эта работа заполнила пробелы в моей информированности.

– Не сомневаюсь.

– Так что же этот второй Ценсорин?

– Он собирается выдвинуть против тебя обвинение в государственной измене: в том, что ты, будучи на Востоке, принял от парфян крупную взятку – в обмен на предательство интересов Рима.

– О боги!.. – Сулла вытаращил глаза от неожиданности. – Я и не думал, что кого-то в Риме так интересуют мои приключения на Востоке! От меня даже не потребовали полного отчета об экспедиции в сенате… И вдруг этот Ценсорин… Откуда ему знать, что происходило за пределами форума, а не то что к востоку от Евфрата?! И откуда это известно тебе, раз до меня не доходило никаких слухов?

– Он любитель буффонады и развлекается тем, что устраивает вечеринки с участием актеров, преимущественно трагиков, – с улыбкой поведал Метробий тоном, в котором не было и тени уважения к тому, о ком он говорил. – Я тоже посещаю эти вечеринки… Нет, Луций Корнелий, не подумай ничего плохого: он вовсе не мой любовник! Я его презираю, но люблю вечеринки – хотя, увы, таких, какие в свое время устраивал ты, ныне не сыщешь. Однако у Ценсорина все проходит вполне сносно. Там собирается примерно одно и то же общество, которое мне приятно, и подают хорошую еду и вино… Однако последние несколько месяцев у Ценсорина появляются довольно странные личности. И еще он похваляется новым моноклем из чистого изумруда, какого ему ни за что бы не купить самому, даже если у него достаточно денег, чтобы уплатить сенаторский ценз. Это камень, достойный Птоломея, а не какого-нибудь завсегдатая римского форума…

– Как любопытно! – процедил Сулла, потягивая вино. – Похоже, мне стоит заняться этим Ценсорином – до того, как он организует суд надо мной… У тебя есть какие-нибудь догадки?

– Полагаю, что он состоит на службе у… видимо, у парфян или еще каких-нибудь восточных правителей. Его странные гости явно происходят с Востока: в одеждах, расшитых золотом и усыпанных камнями, и с полными карманами денег, которые они с готовностью опускают в каждую протянутую руку.

– Нет, это не парфяне, – решительно возразил Сулла. – Их происходящее к западу от Евфрата совершенно не беспокоит, это мне доподлинно известно. Это или Митридат Понтийский или царь Армении, Тигран. Я склоняюсь к первому… Что ж: выходит, сначала Гай Марий, а теперь и я вызвали в Понте изрядное беспокойство?! И, похоже, меня они опасаются больше, чем Мария! Все оттого, что я встретился с Тиграном и заключил договор с сатрапами царя Парфянского. Прекрасно, прекрасно!..

_ Что ты будешь делать? – встревоженно спросил Метробий.

– О, обо мне не беспокойся, – энергично произнес Сулла, поднимаясь, чтобы поплотнее притворить оконные ставни. – Вовремя предупредить – значит, заранее вооружить. Я выжду, пока Ценсорин сделает свой ход, и затем…

– Что затем?..

– Я заставлю его пожалеть о том, что он родился на свет, – Сулла ощерился в злобной улыбке, затем, запирая одну за другой обе двери, ведущие из кабинета, добавил: – А пока, моя единственная любовь (не считая сына), раз уж поздно что-либо исправлять и ты явился ко мне, я не могу отпустить тебя, не прикоснувшись к тебе еще хоть раз.

– И я бы не позволил себе уйти… Ты помнишь наши счастливые годы? – мечтательно спросил Метробий, пока они стояли, обнявшись.

– Тебя в нелепой желтой юбке и алую краску, стекающую по твоим ногам? – улыбнулся Сулла, одной рукой ощущая знакомую строптивость черной шевелюры, а другой сладострастно скользя по стройной спине.