Освободитель - Суворов Виктор

А ефрейторы тем временем подхватили под белы рученьки курсанта-летчика, что примостился в самом углу. Будущий ас – словно тяжелая деревянная кукла с веревочками вместо суставов. Да он и не спит, он полностью отключился, вырубился то есть, он, видать, не в этом мире. Волокут ефрейторы защитника отечества по проходу, а голова его, как брелочек на цепочке, болтается. Зря ты так, ас, контроль над собой теряешь! Нельзя так, соколик. Вот ты расслабился, а тебя сейчас в 26-ю революционную камеру с хлорочкой, живо очухаешься, а потом в 25-ю, а уж потом пять суток тебе добавят, это как два пальца намочить.

Черт! Сколько же еще младший лейтенант про родную партию будет долдонить? Ни часов, ни хрена. Кажется, уже часов пять сидим, а он все никак не кончит. Если бы портянки сменить, тогда еще можно посидеть, а так – невмоготу. Эх, не вынесу. Голова тяжелеет, вроде в нее две здоровенные чугунные гантели вложили. Только вот ногам холодно. Ежели б портянки… Или почаще бы ефрейторы отключившихся из зала вытаскивали… Как-никак – все разнообразие, авось и дотянул бы до конца. Или бы на морозец сейчас, на нефтебазу или на танковый завод… Только бы вот портянки…

– Вопросов… НЕТ???!

Мощный ответ «Никак нет!» вырывается из сотни глоток. Это спасение! Это конец политзанятий! Кончилось… И без ДП… для меня.

Сейчас последует команда «построение на развод, через… полторы минуты!» Это значит, что надо рвануться всей силой своей души и тела, всем своим желанием жить прямо к выходу, прямо в дверь, забитую вонючими телами грязных, как и я, губарей, и, разбрасывая их, вырваться в коридор. Важно не споткнуться – затопчут, жить-то всем хочется. Прыгая через семь ступенек, надо влететь на второй этаж и схватить свои шинель и шапку. Тут важно быстро найти свою шинель, а то если потом какому-нибудь балбесу достанется твоя небольшая, и он в нее влезть не сможет, тебя быстро найдут, и схватишь пяток дополнительный за воровство, а того длинного балбеса посадят в твою же камеру за нерасторопность, вот и сводите счеты, кто прав, кто виноват, и у кого кулаки тяжелее. Схватив свою шинель и шапку и разбивая грудью встречный поток арестантов, рвущихся наверх к шинелям, несись вниз. А у дверей выходных уж пробка, и уж ефрейторы ловят последнего… Прыгай в толпу. Как ледокол, разбивай – дроби… А уж полторы-то минуты на исходе, а ты-то еще не в строю, еще не одет, еще не заправлен, еще и красная звездочка твоя не против носа и шапка не на два пальца от бровей… Нехорошо…

Итак, сейчас будет команда «построение на развод через…» Все замерли в нечеловеческом напряжении, готовые сорваться со своих мест и, сокрушив других, выполнить приказ… Но младший лейтенант нарочно медлит… испытывая наше стремление через полторы минуты стоять в строю… А все ли прониклись важностью момента?.. Все ли сжались в комок… Все ли напряглись и готовы зубами грызть своего соседа… Но взгляд младшего лейтенанта упирается куда-то в угол, и никто не смеет повернуть голову и глянуть на то, что в такой момент могло привлечь внимание заместителя начальника Киевской гарнизонной гауптвахты. А заинтересовала его рука, грязная, недели две чистившая сортиры и ни разу после того не мытая.

В момент, когда младший лейтенант задал традиционный вопрос: «Вопросов нет?», на который что есть мочи положено орать: «Никак нет!!!», эта рука поднялась в дальнем углу. На губе никто и никогда вопросов не задавал: ясно все с первого момента. И вот на тебе! Желает вопрос задать!

Младший лейтенант знал ответы решительно на все вопросы, которые могла бы поставить жизнь, кроме того, он был так велик и могуч, что мог бы сокрушить любого, кто таким дерзким способом осмелился нарушить его покой. Ведь даже после доклада какого-нибудь первого секретаря обкома никто не осмеливается задавать никаких вопросов. Здесь же речь шла не о каком-нибудь первом секретаре, власть которого хоть и слегка, но ограничена, тут некое низшее существо пыталось побеспокоить самого заместителя начальника Киевской гарнизонной гауптвахты!!!

Это явление очень заинтересовало младшего лейтенанта, тем более, что он видел, что губарь явно не первый день на губе и должен во всей глубине осознавать степень риска, которому он подвергает себя и всех, кто вместе с ним находится под арестом.

Младший лейтенант был психологом и безошибочно определил, почему полуживой с ввалившимися глазами курсант-электроник берет на себя этот риск: ему явно осталось сидеть день-два, но если его пошлют на танковый завод, он не выполнит норму и получит еще пять суток, которые смогут превратить его на всю жизнь в забитого, униженного, запуганного полуидиота. Может быть, даже служба его и карьера после такого необратимого процесса станут более успешными, но курсант не желает этого и готов идти на риск, чтобы этого не допустить. Он явно решил задать вопрос, с тем чтобы польстить младшему лейтенанту и тем самым заработать своевременное освобождение. Но не так легко польстить Всемогущему!!! И если лесть будет признана грубой… Лесть в форме вопроса должна сочетать в себе нечто оригинальное на грани дозволенного.