Океанский патруль. Книга 2 - Пикуль Валентин

— Слушаюсь, герр обер-лейтенант…

Зябко ежась на пронизывающем ветру, егерь читал через плечо офицера текст оперативного донесения.

«…Был убит, другой пропал без вести, и командование батальоном я принял на себя, — дрожащей от холода рукой выводил Эрнст Бартельс. — В 0.37 по берлинскому времени батальон закончил переход границы и рассредоточиться на левом берегу. Быстрое продвижение русских мешало провести переправу через Пазвиг-эльв в организованном порядке; только этим и объясняю оставление на том берегу артиллерийского и минометного парков. („А свои чемоданы не оставил“, — думает фельдфебель.) Бурное течение, а также нехватка плавсредств является причиной гибели двенадцати солдат, утонувших при переправе. По приблизительным подсчетам батальон насчитывает в настоящий момент около 30 процентов своего боевого состава, в большинстве это усталые, ни к чему не способные люди…»

Солдаты, неся на плечах тяжелый пограничный столб, поднялись на вершину сопки. Глубоко под ними, стиснутая скалами, бросалась с высоты уступа вода, и брызги, подхватываемые ветром, доносились до них, стегали по лицам.

— Красота-то какая! — прервав восторженное молчание, сказал кто-то. — Да если бы это еще при солнце!..

Он сделал шаг к обрыву, чтобы лучше разглядеть падун. Сопровождавший солдат офицер погранслужбы сказал:

— Стоп! — и, опустившись на корточки, разрыхлил вокруг какой-то замшелой плиты землю. — Так и есть, — обрадованно засмеялся он, — могу поздравить вас с выходом на нашу старую границу с Норвегией!..

С одной стороны этой плиты было написано:

Н. 1826 г . 356

а с другой:

ООУ. 1826г. 356

— Вот здесь, — сказал офицер, поднимаясь, — мы и поставим наш столб!..

Керженцев посмотрел, как ярко светятся в ночи раскаленные докрасна железные конструкции заводских корпусов, как обгорают среди огня станки обогатительной фабрики, сказал:

—Ладно, была бы голова, а шапка будет…

Стадухин присел к Лейноннену-Матти, признался душевно:

— Не думал я, что живым из этого Никеля выйду. Такого огня, как здесь, еще нигде не видел…

— Война, — отозвался пожилой ефрейтор и попросил у лейтенанта табачку для своей трубки. — Если не обижу, — добавил он.

— Ну, какая там обида, бери! Хорошо, хоть поселок не дали им сжечь, — сказал Стадухин, подумав.

Они долго сидели молча, отдыхая после тяжелого ночного боя. Гитлеровский фронт в Лапландии давно уже распался по всем швам. Но здесь, в районе никелевых рудников, немцы воевали так, точно еще надеялись на какое-то сверхчудо. Это сверхчудо, очевидно, должно было им помочь вывезти никелевую породу и сам никель, который остался лежать под открытым небом.

— И мне, что ли, закурить? — сказал Стадухин и, закурив, спросил: — Ну так что, Матти? Говоришь, на Киркенес теперь идем, за фиорды?

— Идем, — согласился Матти. — Уже недалеко…

Этот тонкостенный дом, как и многие дома в Нарвике, стоял на сваях, уходивших прямо в воду. Сразу же за окнами зимней веранды начиналось море. Но пахло не морем, а французским коньяком и подгнившими апельсинами. Золотистая кожура валялась повсюду, даже на разложенной вдоль стола карте. Киркенес на этой карте был обхвачен тремя черными обручами линий обороны, разрубленными в тех местах, где вдавались в сушу глубокие Бек-, Ланг— и Яр-фиорды…

— Итак, — сказал генерал, оборачиваясь на стук каблуков вошедшего адъютанта.

— Последняя оперативная сводка. Наши войска отступили на территорию Норвегии. Никель взят русскими. Они начали форсировать Пазвиг-эльв в ее среднем и верхнем течениях. Только что получены сведения с береговых постов о том, что их корабли высаживают матросов восточнее Яр-фиорда в направлении на город Крофтфетербург…

— Ну что ж, — сказал Дитм и, подойдя к дверям, выбросил в волны залива гнилой апельсин. — Я давно был готов к этому, только не предполагал, что русские осмелятся высаживать свои десанты так близко от Киркенеса…

На мгновение задержав взгляд на морском горизонте, лапланд-генерал увидел, как вдали разрубают темноту полярной ночи тонкие лучи прожекторов. Это рыскают в штормовом океане английские и американские крейсеры.

Тревожные вести о высадившихся возле Крофтфетербурга русских десантниках подгоняли отступающую немецкую армию. Их заслоны спешили как можно больше выпустить пуль, чтобы тут же стремительно растаять во мраке ночи. Егеря боялись оставаться в тундре, торопясь поскорее укрыться за линией обороны, которую им приготовили в Киркенесе норвежские квислинговцы.