33 рассказа о китайском полицейском поручике Сорокине - Анташкевич Евгений Михайлович

Трое суток Сорокин никуда не выходил. На четвёртые, в сочельник, приехал Кузьма и привёз еду. Он приехал возбуждённый.

– Во какие дела, вашбро!

– Какие? – спросил Сорокин.

– Привезли ваших из Цицикару, цельный полк, несколько сотен рыл…

– И где они?

– А держат их возля вокзалу, такой морози́ще, а их загнали в деревянные бараки, ни печки, ни одеял, поморозят ни за понюх табака… – И офицеры?

– Не, офицеро́в распустили, а им многим некуда деваться, у кого дома здеся нет… так многие в тех же бараках и обретаются…

– Ты знаешь, Кузьма, что мне покидать это место нельзя, просьбу мою выполнишь?

– А как же, вашбро… Вы же Миронычу самый ближний друг-товарищ, а што Мироныч приказал, то – закон!

– Я сейчас напишу записку, ты грамотный?

– А как же, маленько разумею…

– Спроси в бараках Ставранского и передай ему то, что я тебе вручу, подожди!

Через несколько минут Сорокин дал Кузьме записку и ключ от своей квартиры.

– Мироныч ничего передать не велел? – спросил он напоследок Кузьму, тот отрицательно помотал головой и уехал, а через час привёз Мироныча и Дору.

Дора вошла по-хозяйски, Мироныч рядом с ней вёл себя с достоинством. Со стороны могло показаться, что приехали городская дочь и деревенский зажиточный кулак-отец, только для кулака Мироныч был слишком тощ и прогонист.

Дора пригласила Михаила Капитоновича к себе в кабинет. Разговаривали вдвоём, Мироныч сказал, что он и так всё знает, и пошёл в сервировочную к бутылке «Антипаса» № 50.

Разговор начала Дора:

– Я, Михал Капитоныч, кажный месяц на могилку хожу к уважаемому Илье Михайловичу, и цветочков положу, и приберусь, свечку поставлю, много доброго он за те дни успел мне сделать…

Сорокин слушал.

– …Да кто-то ещё к нему на могилку приходит, не уловлю кто? Вы, часом, не знаете?

Сорокин не знал, но сразу догадался, что это могла быть, скорее всего, Изабелла, ничего другого он придумать не смог, но ответил отрицательно.

– Очень жалко, интересно, кто бы это мог быть?..

Михаил Капитонович удивился: «Какое тебе до этого дело?» – но промолчал.

– А в вашем деле я вам подсоблю, как знаю вас, как хорошего приятеля Ильи Михайловича, только вы ещё сколько-то дней здеся поживите!

Она встала, разговор был кончен. Дора Михайловна окончательно превратилась в даму, на ней было красивое платье с дорогой брошью на груди и нитка не речного китайского, а настоящего, видимо, японского жемчуга в гарнитуре с серёжками, шёлковые чулки и туфли, угадывалось бельё, которого деревенские бабы и казачки сроду не носили. Ещё в ней была настоящая стать и хозяйская осанка, это было природное, а природе не поможешь и не помешаешь. От Доры пахло хорошими духами, и, если бы ей не говорить, а только молчать, никто бы никогда не подумал, что она родилась не в городе и не заканчивала гимназии.

Дора протянула руку для поцелуя, но, видимо, одумалась и руку отняла, однако Михаил Капитонович её взял и пожал.

Дора была ему благодарна.

Кузьма отвёз Чурикову в город, а Мироныч остался с Сорокиным. Михаил Капитоныч рассказал о разговоре с Дорой и предположении, что Изабелла снова в Харбине.

– Знаю я!

– А Ремизов?

– Ремизов в Шанхае, вместе с Ли Чуньминем! Изабелла тут в советском консульстве обретается, уже несколько недель, чё делает, не знаю, а только ни из консульства, ни из машины просто так не выходит, Номура от этого от злобы уже все зубы искрошил… однако око видит, а зуб неймёт.

Игры разведок