В прицеле «Бурый медведь» - Беляков Петр Алексеевич

Отыскиваю Ваню Гурова и Сему Марчукова. Друзья поздравляют меня с успехом.

– Здорово ты их, – говорит Ваня Гуров, – шестнадцать эсэсовцев уничтожил. То-то, не ходи косогором – сапоги стопчешь, враг поганый!

От друзей узнаю, что снайпер Володя Спесивцев был тяжело ранен в Ростове и его с риском для жизни спасли местные жители.

Наш путь лежал в направлении Таганрога, Матвеева Кургана к неведомому Миус-фронту, о котором уже ходило немало разговоров.

Новый комбриг

Началась распутица. Земля превратилась в непролазное месиво. Вязли машины, повозки. Несмотря ни на что, 28-я армия наступала. Фашистские войска сдавали позицию за позицией.

Освободив Матвеев Курган – крупный населенный пункт, на который фашисты возлагали особые надежды, наши части устремились к Анастасьевке. Завязались ожесточенные бои на миусском рубеже.

И Миус, давно молчавший Миус огласился ревом орудий…

Это было километрах в двадцати от Матвеева Кургана. В нашу роту приехала военврач Екатерина Ивановна Лаврова. Ей стало известно, что на повозке лежит боец, раненный в ногу. Лаврова решила тут же осмотреть раненого. За ней неотступно следовала медсестра, невысокая сероглазая девушка. Медиков в белых халатах бойцы заметили еще издали. Они спрятали раненого на дно повозки, прикрыв плащ-палаткой. Но военврача, как говорится, на мякине не проведешь. Кто-кто, а Лаврова знала, что раненые, не желая расставаться с товарищами, часто оставались «долечиваться» при своих ротах.

Подойдя к повозке, Екатерина Ивановна спросила:

– Где санинструктор?

– А зачем он вам? – хитро щуря глаза, ответил ездовой, круглолицый боец в полушубке. – Но! – крикнул он на лошадку и взмахнул кнутом.

– Стой! – скомандовала Лаврова. – Что под плащпалаткой?

– Да ничего особенного, – уклончиво доложил боец.

Лаврова, не дожидаясь ответа, сама сбросила плащпалатку. Под ней лежал боец с перевязанной ногой и смущенно кривил губы.

– Почему не в госпитале? Это же преступление! – повысила голос военврач. – У вас может начаться гангрена…

– Доктор, поймите, не хочу я терять товарищей. Увезут в санбат, оттуда в госпиталь – и прощай часть, а я с ней столько прошагал. Доктор, поймите… Родная мне ротушка моя…

– Хватит! – оборвала его Лаврова. – Сейчас же на стационарное лечение!

– Не могу я, доктор, бросить роту свою… Как вы этого не поймете? Рана-то у меня пустяковая… Кость цела.

Вокруг повозки собрались бойцы. Они с сочувствием смотрели на бойца и с неодобрением – на врача. Кое-кто пытался уговорить Лаврову. Но она была неумолима:

– Я доложу комбригу.

– Кому нужен комбриг? – раздался громкий голос сзади.

Все обернулись. Перед нами стоял невысокого роста чернявый офицер. У него живые карие глаза, прямой красивый нос. Это, как выяснилось, и был новый комбриг подполковник Михаил Ильич Дубровин. Мы привыкли к Булгакову, человеку уже почтенного возраста. (Его перевели на другую должность.) А тут совсем молодой человек…

– Видел? – шепчет мне на ухо старшина Тарасов. – Новый комбриг. Под Сталинградом воевал. У самого Еременко, говорят, служил. Обрати внимание на шинель сзади, видишь – дырки? Пулевые. Слышал я, немецкий снайпер в него стрелял.

– О чем вы это шепчетесь? – обратился к Тарасову комбриг. Но, заметив снайперскую винтовку, тут же спросил: – Снайпер?

– Так точно, товарищ подполковник!

– Фамилия?

Я представился.

– Слышал о вас, о вашей «охоте». Люблю снайперов. Только таких, которые поражают цель с первого выстрела. В меня вот три раза стреляли. А я, как видите, жив. Попугали, и только… Так что у вас за спор? – Подполковник посмотрел на Лаврову.

Военврач стала объяснять. Комбриг, слушая девушку, то суровел лицом, то глядел на нее с улыбкой. Затем он, прищуря глаза, спросил:

– А что, доктор, если в самом деле не вернется солдат в роту? Подумайте, ведь рота – его родной дом? А кто бежит из дома? Плохой семьянин. Не правда ли?

– Конечно, правда, – оживились бойцы.

– Но вопрос о том, где лечить бойца – в стационаре или при роте, – не моей компетенции. Это должен определить врач в зависимости от степени ранения. А теперь отправляйте раненого в стационар и лечите его. Как вылечится – ко мне. Я сам дам направление, и непременно в четвертую роту.

– Спасибо, большое спасибо, товарищ командир, – ответили мы.

Внимание, которое проявил новый комбриг к раненому, вызвало среди нас оживленные разговоры. Все сходились на одном: подполковник чуткий человек.