Страх - Рыбаков Анатолий Наумович

– Саша тебе звонил?

– Да, звонил, все в порядке.

– Вот и хорошо, я ведь говорила, – обрадовалась Софья Александровна, – приходи скорее, все обсудим.

Но обсуждать нечего: Саша не будет больше звонить ей ни из Калинина, ни из Москвы. Она не услышала в его голосе ни радости, ни трепета, ни волнения. Формальный звонок. Софья Александровна, наверное, упросила, хотела загладить свою вину.

И все же какой-то далекий-далекий голос говорил, что если Саша так остро, так болезненно воспринял ее сообщение о Косте, значит, любит. А если любит, значит, не все потеряно. Только бы увидеть его, только бы поговорить с ним! Но как?

Один Игорь Владимирович заметил ее подавленность, все ходил и ходил вокруг, наконец спросил впрямую:

– Вы чем-то огорчены, Варенька, у вас усталый вид? Хотите взять отпуск на неделю?

– Отпуск на неделю? – вскинулась Варя. Именно это ей надо. И махнуть в Калинин, к Саше. Но где там искать его? Даже Софье Александровне он не сообщил адреса, просил писать до востребования. Она снова сникла. – Нет, не стоит, Игорь Владимирович, спасибо. Просто у меня болит голова. Наверно, простудилась немножко.

– Наша Варвара или захворала, или подустала, или заскучала, – влез в разговор Левочка, он любил говорить в рифму, а в последние дни вообще не закрывал рта, пребывал в отличном настроении: ему и Варе Игорь Владимирович выхлопотал звание старших техников-конструкторов. А Рина так и осталась техником-чертежником.

– Махнем в воскресенье вечером в «Метрополь», – предложил Левочка, – тряхнем стариной?

Два года Варя не была в ресторане.

Ей казалось, что в такое мрачное и страшное время, когда люди каждую ночь ожидают стука в дверь, когда в каждой семье есть арестованные, высланные, расстрелянные, никому и в голову не приходит веселиться в ресторанах, танцевать, флиртовать и демонстрировать туалеты. Возможно, их вообще уже закрыли.

– «Метрополь»? – удивилась Варя. – Он еще действует?

– А почему нет? – Левочка мило улыбнулся. – Все как прежде, и бар, и джаз, играют, поют, танцуют.

– А по какому случаю торжество?

– Мирон приглашает. Ты помнишь Мирона? Такой кудрявый парень, добродушный.

– Приятель Кости?

– Ну, как и все мы.

– С чего это он вдруг?

– Ему исполняется тридцать лет, хочет отметить день рождения со старой компанией.

– Ты с ним поддерживаешь отношения?

– Конечно, мы дружим.

– Кто еще будет?

– Еще… Я, ты, Рина… Ика уехал за границу, давно еще, года два назад, – он перешел на шепот, – ты, наверное, читала в газетах – отец Вилли Лонга, ну, который работал в Коминтерне, оказался немецким шпионом, всю их семью выслали.

– Чего ты шепчешь, – усмехнулась Варя, – ведь сам говоришь, в газетах написано.

– Да, но не надо упоминать, что мы с ним дружили.

– А Воля-большой, Воля-маленький?

– Потерялись как-то, я их давно не видел.

– Я там на Костю не нарвусь?

– На Костю?! Ты разве не знаешь?

– А что?

– Он сидит в Таганке.

Так. Этого следовало ожидать.

– За что?

– Варя, ты ведь знаешь его дела.

– Никаких дел его я не знала, не знаю и знать не желаю.

– Да, да. Я тоже не знаю. Это его коммерция, лампы, патенты, налоги, ну и бильярд, вероятно.

– Между прочим, на эту его «коммерцию» вы с Риной неплохо пили, ели и гуляли, могли бы поинтересоваться судьбой товарища.

– Хороший адвокат берется его защищать, но просит большие деньги, таких денег у меня нет, а Костины обещания рассчитаться впоследствии ничего не стоят.

– Передачи ему носите?

– Надо выстоять день в очереди, а мы с Риной на работе.

– Вы же друзья, как же оставляете его в беде?

– Мы бессильны, ты хорошо это понимаешь, – он примирительно улыбнулся, – я думаю, Костя выкрутится.

Варе была безразлична судьба Кости. И то, что кончится тюрьмой, она не сомневалась. Но все же друга не бросают в беде.

– Так придешь? – спросил Левочка. – Мирон очень тебя просил прийти. Ну а насчет твоей подруги, этой Зои, как хочешь.

– Я приду одна, – сказала Варя.

– Мы собираемся ровно в семь у скверика против Большого театра и пойдем все вместе. Мирон уже заказал столик.

Это был уже не тот «Метрополь», что раньше. Так же сверкала хрустальная люстра и стояли горкой на столиках накрахмаленные салфетки, так же притушили свет, когда начал играть оркестр, и разноцветные прожектора осветили фонтан и танцующие вокруг него пары. Тот же величавый метрдотель встречал гостей, и усаживали их за столики те же предупредительные официанты. Но публика не та. Солидные дяди из начальства, некоторые в гимнастерках, иные в пиджачных парах. В углу несколько сдвоенных, даже строенных столов – какие-то кавказцы давали банкет. Иностранцев мало, и те – в окружении официальных лиц, видно, пришли перекусить после деловых переговоров. Ни шикарных дам в роскошных туалетах, ни таких красоток, как Вика, Ноэми, Шереметьева. Зато тянули винцо проститутки, одетые под обыкновенных советских служащих, были и девочки, действительно служащие, их обхаживали командированные в вышитых рубашках, сапогах. В сапогах теперь сюда пускали, так и танцевали в сапогах.