Реквием каравану PQ-17 - Пикуль Валентин

День 30 мая 1942 года, когда РQ-16 уже был на подходах к Кольскому заливу, – этот день выпал хмурым, низкооблачным, почти нелетным… Полковник британской авиации Ишервуд, френч которого был украшен орденом Ленина, завтракал в столовой авиаполка, стоявшего на аэродроме Ваенги. Провожая в полет Бориса Сафонова, Ишервуд честно признался:

– Американские «китти-хауки» имеют в подшипниках немало серебра. Но это вряд ли делает их моторы лучше…

Полк должен совершить вылет, чтобы разогнать самолеты врага над караваном. 45 «юнкерсов» и «мессершмитты» (число которых не установлено) бомбили корабли РQ-16. А эти вот «китти-хауки» и «хауккер-харрикейны» барахлят некстати, и в небо можно выпустить только считанные машины…

Малиновая ракета взлетела над аэродромом, призывая к подвигу!

Командир авиаполка Борис Сафонов, Герой Советского Союза, сел в кабину. Всему дальнейшему, что произошло в этот тяжелый день, немало очевидцев, но зато осталось чрезвычайно мало подробностей. Известно, что в это роковое утро Дмитрий Селезнев, ас полярного неба, тоже уходил в море. Но шатун оборвался в моторе, и летчик врезался в гранит сопок… Сейчас против 45 «юнкерсов» (и неизвестно, сколько там «мессершмиттов») уходили в бой всего четыре наши машины.

Вот имена людей, державших штурвалы в руках:

Под крыльями самолетов, утяжеляя их, висели дополнительные бензобаки на 500 литров, чтобы летчикам после боя хватило горючего добраться до Ваенги. Шли почти над волнами, без ориентиров – по компасам. Слепая мгла висла над океаном. Когда до конвоя осталось совсем немного, стал давать перебои мотор Кухаренко… Борис Сафонов передал ему кратко:

– Алеша, ты возвращайся. А мы потянем дальше…

Теперь их осталось только трое, и скоро с высоты в две тысячи метров перед ними открылась обширная панорама каравана. В небе стоял плотный заградительный огонь англичан и наших зениток с эсминцев – «семерок» и «новиков».

– Ребята, будем внимательны, – напомнил Сафонов.

На глазах всего каравана они дали бой противнику, когда тот выходил из пикирования. Сразу же образовался рискованный строй растянутого пеленга в таком невыгодном для нас порядке:

Вся эта кавалькада машин, треща пулеметами, стремительно отлетала прочь от конвоя. Перед тройкой смельчаков стояла в небе хваленая 30-я эскадрилья пикирующих бомбардировщиков, летчики которой были опытны и мужественны, подготовлены для схваток над безбрежием океана. На фюзеляжах немецких машин были намалеваны огромные рыжие псы, в зубах у которых – маленькие истребители «И-16» (именно на таком «И-16» и творил в небе чудеса Борис Сафонов!)…

Скоро вдали от места боя, на командном пункте в бухте Ваенга, по радио были приняты слова Сафонова:

– Одного свалил…

Через несколько минут Сафонов выкрикнул в азарте боя:

– Еще двух срубил! Бью третьего…

Покровский с Орловым успели свалить по одной машине.

Пока все складывалось отлично. Перед Сафоновым выросла обтекаемая серебристая тень еще одного врага.

– Прикрой с хвоста! – уловили его голос в эфире. – Бью третьего… – Пауза, и вот результат: – Готов и третий!

Третий, раскидывая крылья, сорвался вниз.

– Прикрой с хвоста! – настойчиво просил Сафонов.

Это был момент, когда его стал расстреливать воздушный стрелок германского истребителя. Покровский и Орлов были связаны тяжелым боем с другими машинами врага, и они бились в стороне, пока враг не был ими уничтожен… В отвесном пике, уходя вниз, Сафонов прощался с жизнью, которую так любил!

Дежурные в Ваенге уловили его последние слова:

– Мотор!.. Мотор!.. – выкрикивал он в эфир.

Слово «мотор» было условным сигналом: значит, он вынужден садиться. Не садиться, а падать! Не летное поле под ним, а волны! Сафонов в своем падении устремился к эсминцу «Куйбышев» (очевидно, в массе кораблей ястребиным оком он узнал его). И теперь тянул, тянул, тянул… Из последних сил он тянул машину, чтобы упасть как можно ближе к «Куйбышеву».

К месту боя на больших скоростях уже спешили наши истребители дальнего действия, и наушники пилотов уловили Сафонова.