Кровь, слезы и лавры. Исторические миниатюры - Пикуль Валентин

Екатерина II распорядилась круто:

– Разбойника титулованного с глаз моих долой – в ссылку!

Попо сослали в деревню. Здесь, в сельской глуши, он встретил свою ровесницу – Софью Голицыну, которая полюбила его свято и спокойно. Скоро до него дошла парижская газета, из которой он узнал ужасное. Толпа разъяренных женщин схватила в парке Тюильри его богиню и подвергла ее мучительным издевательствам. Теруань де Мерикур этого не вынесла и сошла с ума. И он пошел к венцу с памятью о невозвратном.

В 1794 году Жильбер Ромм был на “вершине” Конвента (на горе – “монт”, отчего соратников его называли “монтаньярами”). Отсюда, с этой “горы”, учитель Попо боролся с врагами якобинцев. Он был последним из числа павших. Когда озверелая толпа вела его на гильотину, Ромм выхватил стилет и вонзил его в свое сердце. При этом известии Попо горько рыдал, а Софи говорила ему:

– Отчего ты плачешь, любовь моя? Вот наш сын, ты посмотри, как он смеется… Попо, я тебя так безумно люблю. Не плачь!

Она опустилась перед ним на колени, высоко подняла над собой своего первенца – Александра.

И молодость затягивала раны – почти безболезненно.

Смерть Екатерины II избавила Попо от ссылки, и он вернулся в Петербург, где Павел I разлаял его при всех за якобинство и тут же (вне всякой логики) велел быть камер-юнкером. Здесь, при дворе, произошла встреча с Александром, наследником престола. Ученик республиканца Лагарпа протянул руку ученику якобинца Ромма:

– Какое дивное волнение испытываю я, глядя на вас, друг мой. Вы для меня – пришелец из иного, нового мира. Поверьте, я с живым участием, тайком от бабки, следил за революцией во Франции. В подлиннике изучил конституцию. И хотя осуждаю крайности всех революций, но искренно радуюсь республикан­ской форме правления. – И он нежно обнял Попо, нашептывая ему на ухо: – Наследственность власти есть учреждение нелепости. Верховная власть должна вверяться человеку не по случайности его рождения, а лишь по подаче за него большинства голосов нации…

– Гражданин Александр, – отвечал Попо наследнику престола, – я счастлив при дворе российском обнаружить республиканца.

Попо поверил в искренность человека, который был “тонок в политике, как кончик булавки, остер, как бритва, и фальшив, как пена морская”. Что делать? Не только Попо, но и многие видные умы Европы ошибались в Александре. А разочарование – страшно!

Едва наследник занял престол, как Попо сказал ему:

– Так исполните же свои благие республиканские мечтания – освободите крестьян российских от рабства закоренелого.

– Вы – мой друг, – отвечал император. – Зовите же своих друзей. Мы сообща сделаем нашу родину цветущей и свободной.

При Александре I образовался “Негласный комитет”, в который вошли молодые горячие головы (“Якобинская шайка!” – называл их старик Державин). Недовольство заслуженных, поседевших в хитроумных кознях сановников было очень велико:

– Какие-то мальчишки управляют Россией, а император почтительно их выслушивает… Они ставят себя выше сената!

Было время, когда казалось, что Александр I готов перекроить свое наследство, как худой кафтан. Попо активно добивался от царя издания закона о всеобщем народном образовании:

– Но сначала уничтожьте право крепостное, право дикое!

Александр I отвечал, что отмена рабства вызовет возмущение помещиков, главного класса в империи, и это довольно-таки опасно.

“Дворян, – писал ему Попо, – бояться нечего. Это сословие самое невежественное… наиболее неразвитое и тупое. Если же в этом вопросе кроется опасность, то она заключается не в освобождении крестьян, а в удержании крепостного состояния”. Александр прочел это и… призвал к себе Аракчеева! Кроме того, царственный друг стал ухаживать за женою Попо, и Софи, чтобы не встречаться с царем, вернула во дворец свой статс-дамский шифр. Домоседка, она посвятила себя мужу и детям.

Попо тяжело переживал крах мечтаний.

– Император – фигляр и обманщик! – говорил он.

Попо оставил пост товарища министра. Он записался “волонтером” в армию, участвовал в походах. Служить России можно и так… В 1811 году Андрей Воронихин заканчивал строительство Казанского собора в Петербурге; отец Попо председательствовал в Комиссии о строении. В метельную стужу старый граф ползал по верхним лесам, горячась от неполадок, простудился и смертельно заболел.