Женщины Цезаря - Маккалоу Колин

Удар по репутации Красса был колоссальный, как в Палате, так и среди всаднического сословия. Он так долго и так успешно был их представителем, что никогда не думал — как и они! — что он может не получить просимого. Особенно потому, что его просьба снизить стоимость азиатских контрактов была весьма разумна.

Как ты думаешь, кого завербовали boni? Кого они сделали своим рупором в Палате? Это не кто иной, как мой бывший шурин Метелл Целер! Много лет Целер и его младший брат Непот были моими самыми преданными сторонниками. Но с тех пор как я развелся с Муцией, они стали моими злейшими врагами. Честно говоря, Цезарь, можно подумать, будто Муция — единственная разведенная жена в истории Рима! Я имел полное право развестись с ней, ведь так? Она — прелюбодейка. Пока меня не было, она завела связь с Титом Лабиеном, моим собственным клиентом! Что мне было делать? Закрыть глаза и сделать вид, что я ничего не слышал об этом? И только потому, что мать Муции является также матерью Целера и Непота? Но я не собирался закрывать глаза на делишки моей бывшей супруги. Судя по тому, как повели себя Целер и Непот, можно подумать, будто это я изменил ей! Их драгоценная сестра — и разведена? О боги, какое невыносимое оскорбление!

И с тех пор мне от них одни неприятности. Я не знаю, как они это сделали, но им удалось найти другого мужа для Муции. Довольно благородного происхождения и ранга, чтобы никто не вообразил, что она — неподходящая партия! Мой квестор Скавр!

Как тебе это нравится? Она годится ему в матери. Ну, почти в матери. Ему тридцать четыре, а ей сорок семь. Что за пара! Хотя, думаю, по уму они равны, поскольку ни у одного из супругов его попросту нет. Я понимаю, Лабиен и сам хотел жениться на ней, но братья Метеллы даже слышать об этом не желали. И выбрали Марка Эмилия Скавра, который вовлек меня во все это дело с евреями. Говорят, Муция беременна — еще одно пятно на мне. Надеюсь, она умрет, рожая ублюдка.

У меня имеется некая теория, почему boni вдруг стали такими невероятно глупыми и вредными. Смерть Катула. Как только его не стало, сенаторы полностью подпали под влияние Бибула и Катона. Вообрази: протянуть ноги, потому что во время дебатов тебя не попросили выступить в Палате первым или вторым среди консуляров! Но именно это сделал Катул, оставив свою партию Бибулу и Катону, у которых нет спасительного качества — способности проводить различие между простым отрицанием и политическим самоубийством.

У меня есть еще одна теория, объясняющая, почему Бибул и Катон набросились на Красса. После Катула осталось свободным место жреца, и его хотел занять шурин Катона Луций Агенобарб. Но Красc опередил его и получил это место для своего сына Марка. Смертельное оскорбление Агенобарбу, поскольку в коллегии нет ни одного Домиция Агенобарба. Это унизительно. Я, кстати, теперь авгур. И скажу тебе, мне это льстит. Но, став авгуром, я не внушил Катону, Бибулу или Агенобарбу любовь к себе. За очень короткий период Агенобарб терпит поражение уже второй раз.

Мои собственные дела — земля для моих ветеранов, ратификация моих поселений на Востоке и т. д. — потерпели крах. Мне стоило миллионы посадить Афрания в кресло консула — и деньги пропали, скажу тебе! Афраний хороший солдат, но не политик. А Цицерон твердит всем и каждому, что он хороший танцор, а не политик. Это потому, что Афраний позорно напился на своем инаугурационном пиру в Новый год и выделывал пируэты по всему храму Юпитера Наилучшего Величайшего. Я в неловком положении, поскольку все знают, что именно я купил ему эту должность, чтобы контролировать старшего консула Метелла Целера, который ведет себя так, словно Афрания не существует.

Когда Афранию в феврале удалось вынести на обсуждение в Палате мои проблемы, Целер, Катон и Бибул помешали этому. Они вытащили Лукулла, почти слабоумного. Они использовали его, чтобы ставить мне палки в колеса! Мне хотелось убить их всех! Не было дня, чтобы я не жалел о том, что распустил свою армию! Как жаль, что я отдал войскам их долю трофеев еще в Азии! Конечно, это тоже ставят мне в вину. Катон заявил, что я не вправе распределять трофеи без согласия на то казны, то есть Сената. И когда я напомнил им о том, что у меня были неограниченные полномочия, imperium maius, полномочия, дающие мне право делать все, что я сочту нужным, от имени Рима, он возразил: дескать, imperium maius я получил незаконно от Плебейского собрания, а не от народа. Сущая чепуха, но Палата аплодировала ему!