Освободитель - Суворов Виктор

– Вот что, – говорит председатель, – дуй поскорее в город, да смотри, что люди делать будут. Партия ведь не нам одним такую головоломку задала. Другие колхозы ту же проблему на повестке дня имеют. Смотри, что люди делать будут, то и ты делай. Найдется же в нашей области голова светлая, которая разгадку придумает. У нас народ талантливый. Успехов тебе, и без победы не возвращайся. Без твоей победы мне голову свернут, а я тебе голову сверну. В этом не сомневайся.

А разве я сомневался?

Очередь у комбината длинная. Машины всяких марок, всяких цветов. Одно их роднит – потрепанные все как на подбор. Я колхозные машины за версту узнаю. Они, вроде как нищие инвалиды, в толпе выделяются. А тут целое сборище нищих. И ЗИЛы и их предшественники сталинские ЗИСы; у кого на моторе написано «Автозавод им. Молотова», а у кого просто «Горьковский автозавод». Но грязные все. Работа споро идет. Тонны вливают в наши бочки сноровисто, и оттого очередь быстро движется. Только вот чудеса, только что машина-инвалид под погрузкой была, а глядишь, она уж успела обернуться, и уж в хвосте очереди пристроилась. Вроде и крыльев у нее нет. Что за прыть? Что за скорости? Или дорогу им необычную вымостили? Как ее ни мости, а и до ближайших колхозов за десять минут все равно не управишься.

Тут и моя очередь подошла. Бак в две минуты мне до краев заполнили. Учетчик моему родному колхозу первые полторы тонны записал. Вывел я машину за ворота, но не в свой колхоз еду – пристроился за бензовозом, что впереди меня был. Что он делать будет, то и я повторю. А делает он то, что все другие делают: от ворот комбината влево да вниз к берегу Днепра, трубу в речку сбросил да удобрения туда и спустил. Я точно так же поступил. И все вокруг тоже. Так и пошло. Десятки рейсов, сотни машин, тысячи тонн. А по воде огромное пятно расплывается, на солнце блестит, как золото. А рыбы то сколько! Как же Днепр рыбой богат! От края до края сомы пудовые, да щуки остромордые, да лещи жирные. Все они на поверхность всплыли да белыми брюшками кверху. Если бы не химия, так и не знали бы мы, как наши реки богаты! А тут смотри, любуйся. Да только некогда нам любоваться. Работа не терпит.

В полдень милиция нагрянула. Весь район оцепили. Нас, шоферов, в кучу согнали. «Волга» черная прикатила. В «Волге» начальник большой, при портфеле. Нос платочком прикрывает. А и есть отчего: смрад от тех удобрений, как молотом, в нос стучит, в пору хоть сам платочек покупай да нос прикрывай. Тут с большим начальником – начальник поменьше тоже при портфеле, тоже на «Волге», да только «Волга» у него не черная, а серая и потрепанная. Один начальник другому объяснения дает. Долго ли, коротко ли, уехали оба начальника, а за ними и милиция умотала. Стоим мы, не знаем – продолжать работу или нет. А из комбината еще один начальник прибежал, рангом поменьше. Руками машет, ругается, продолжать работу велит. Правильное, значит, шоферюги решение отыскали. А разве было какое другое решение? Если сверхплановую продукцию вовремя не вывезти – комбинат остановится, вся французская технология поломается, а за нее деньги огромные плачены. Секретаря обкомовского тогда снимать придется. А за большим начальником все маленькие начальники тоже полетят. Потому-то, посовещавшись, начальники решили большое начальство не беспокоить и нос свой в проблемы сельского хозяйства не совать. Пусть все идет своим чередом…

Вечером залили мне в бочку последние полторы тонны и повез я их теперь уже не в речку, а в свой родной колхоз. Приехал я уж затемно. Нашел председателя (его легко найти, он завсегда в кабаке сидит), докладываю, что выполнил задание. Председатель вопросов мне не задавал, в детали не вдавался. Жизнь давно приучила его не интересоваться тем, чем кончаются затеи партии в области сельского хозяйства.

– А в бочке у меня еще полторы тонны… куда их-то девать, Василь Данилыч?

– Возьми себе, Витька. Если бы захотел, я и без твоих удобрений рекорды ставил. Да только к чему они мне, рекорды?

На том и разошлись. Если бы я те удобрения в ручей наш слил, тут бы истории конец. Но дрогнула душа: свое ведь, кровное, заработанное. Отвез я те удобрения на свой огород да к утру и разлил их ведром, расплескал. Оттого вся история и пошла. Скоро у всех на огородах всходы появились, а у меня нет: огород у меня как у всех – с ладошку размером. Много я жижи зловонной в землю вогнал. Не приняла земля моего подарка. Что ж теперь? Как зиму пережить? Того, что я в колхозе заработаю, мне никак не хватит. Убежать из колхоза нельзя, потому как нет у колхозника паспорта. А без паспорта ему ни жилья, ни работы никто не даст. Захочешь жениться – опять же не получится. Мало того, без паспорта крестьянину в любую гостиницу вход запрещен и на самолете ему летать не полагается. Кто тебя без паспорта в самолет пустит? А вдруг ты террорист?