Королева-распутница - Холт Виктория

Катрин уже была готова к встрече с королем, когда он явился во дворец. Его глаза сверкали от ярости; королева-мать заметила знакомое подергивание рта, пену на губах.

— Ты слышала? Слышала? — закричал Карл. — Моего дорогого друга адмирала, великого Гаспара де Колиньи пытались убить.

— Если попытка оказалась неудачной, поблагодарим за это Господа, сын мой. Если он не умер, мы должны спасти его.

— Мы должны спасти его. Паре! Паре! Где Паре? Карлик, не стой, уставившись на меня. Иди… иди и доставь ко мне Паре. Пойдемте все… найдем Паре. Нельзя терять ни мгновения. Когда ты найдешь Паре, отправь его в дом адмирала. Вели ему не терять время… или он ответит мне за это. Мама, я должен немедленно пойти туда. Должен попросить его выжить… остаться в живых…

— Мой сын, тебе надо успокоиться. Дорогой, ты не можешь идти в таком состоянии. Я должна проводить тебя. Подожди… дождись новых вестей. Обязательно отправь туда Паре, но сам пока не иди. Ты не знаешь состояние адмирала. Погоди, прошу тебя. Тебе ни к чему лишние потрясения.

Карл подергивал свой камзол, он отчаянно всхлипывал.

— Он был мне отцом. Я верил ему. Его убили. Он, верно, сильно страдал. О боже, как он страдает. Льется кровь… его кровь.

— Ты не должен видеть ее, — сказала Катрин. — Подожди, сын. А, вот и Паре. Паре, король приказывает вам немедленно отправиться в дом адмирала и… спасти его жизнь. Идите… как можно скорей.

— Да, Паре, идите… идите! Не теряйте время, ищите немедленно.

Катрин обратилась к карлику:

— Позови Мадлен и мадемуазель Туше. Пусть они тотчас придут в покои короля.

Они объединили свои усилия для того, чтобы успокоить несчастного короля.

Лидеры гугенотов собрались в доме на Рю Бетизи. Телиньи, Генрих Наваррский, принц Конде, герцог де Ларошфуко ждали в приемной. Никлас Мусс, старейший и самый преданный слуга Гаспара, а также его помощник Мерлин оставались в спальне адмирала. Было отправлено послание Монтгомери в Сент-Жермен. Возле дома собрались гугеноты; звучали возмущенные голоса, люди снова и снова повторяли имя де Гиза.

Увидев Амбруаза Паре, величайшего хирурга-гугенота, спешившего к Колиньи, толпа обрадованно зашумела. Люди расступились, пропуская врача.

— Да поможет вам Господь, месье Паре. Пусть вам удастся сберечь жизнь нашего великого лидера, которого хотели погубить злодея.

Паре заявил, что он сделает все возможное, и скрылся в доме.

Он застал адмирала обессилевшим. Рана сама по себе не казалась смертельной, но Колиньи потерял много крови; пуля, застрявшая в плече, могла быть отравленной.

Наваррец и Конде, Телиньи и Рошфуко последовали за Паре в комнату.

— Господа, — сказал Паре, — возможно, придется ампутировать руку. Если это удастся сделать успешно, опасность существенно уменьшится.

Колиньи услышал слова врача.

— Если вы так считаете, — решительно заявил он, — сделайте это.

Паре тщательно осмотрел руку адмирала, смыл пятна крови и прощупал ткани. Потом хирург улыбнулся.

— Все не так плохо, как я сначала думал, — сказал он. — Рука в неплохом состоянии. Вероятно, достаточно будет удалить остаток пальца и извлечь пулю.

Колиньи ждала мучительная процедура, потому что под рукой не было опиума. Адмиралу предстояло наблюдать за тем, как хирург будет орудовать щипцами Мусс и Телиньи держали Колиньи; его губы были бескровными, лицо — бледным; он напоминал труп; однако стонал не адмирал, а Телиньи; Мусс всхлипывал.

— Мужайтесь, мои друзья, — сказал адмирал. — Боль терпима, и она скоро прекратится. Все, что выпадает на нашу долю, происходит по воле Господа.

— Да, мои друзья, — прошептал Мерлин. — Поблагодарим Господа за то, что он сохранил адмиралу жизнь, пощадил его голову и рассудок, и не будем упрекать Всевышнего за происшедшее.

Обрубок указательного пальца был наконец ампутирован, и после нескольких весьма болезненных попыток хирург извлек пулю. Адмирал в полуобморочном состоянии откинулся на руки Телиньи и Мусса. Он мечтал, чтобы забытье избавило его от мук, но он очень долго воспитывал в себе терпение и выносливость, всегда приносил свое тело в жертву интересам дела. Он боялся, но не новых страданий, а того, что значило покушение для всех его друзей и последователей, собравшихся в Париже.

— Сейчас у меня… нет настоящих врагов, кроме де Гизов, — пробормотал адмирал. — Но помните, мои друзья, — удар могли нанести не они… Мы можем выдвигать обвинения, лишь выяснив истину.