День гнева - Перес-Реверте Артуро

Склоняясь над расстеленным на столе планом Мадрида — испанским, отмечает наблюдательный Марбо, снятым двадцать три года назад Томасом Лопесом, — маршал повторяет свои приказы вновь прибывшим. Замысел операции, разработанной несколько дней назад, состоит в том, чтобы, соединив в испанской столице двадцать тысяч штыков из предместий и пригородов с десятью тысячами уже имеющихся там, запереть все крупные проспекты, занять площади и другие ключевые позиции, рассечь город на части, отъединенные друг от друга, и таким образом исключить передвижение мятежников из квартала в квартал.

— …Маршруты следования пехотных колонн: первая — из Эль-Пардо через Сан-Бернардино, вторая — из Каса-де-Кампо по мосту и улице Сеговия через Пуэрта-Серрада, третья — по Эмбахадорес и четвертая — по улице Аточа… Драгуны, мамелюки, конно-егерские и конно-гренадерские части из Буэн-Ретиро выдвигаются по Алькала с выходом на проезд Сан-Херонимо, а генерал Риго с тяжелой кавалерией — от Карабанчелес через площадь и улицу Толедо… Оседлаете проспекты, перекроете выходы из казарм и соединитесь на Пласа-Майор и Пуэрта-дель-Соль. Если надо будет держать северную часть города, пустим еще две колонны — остатки пехоты из казарм Графа-Герцога и войск, которые размещались в треугольнике Чамартин — Фуэнкарраль — Фуэнте-де-ла-Рейна… Всем ясно? Тогда шевелитесь! Но сначала, господа, сверим часы. Ровно через час, то есть в половине двенадцатого, крайний срок — к полудню, все должно быть завершено. Ноги в руки, господа! Так, а вы, Марбо, слушайте внимательно! Вам надлежит вот что…

— Я без коня, ва… ваше высочество…

— Бесконяво — это что значит? Что вы там лепечете? Без чего? Без коня?! Прочь с глаз моих сию же минуту! Бельяр! Приведите эту мямлю в чувство!

Марбо, почти в отчаянье ожидающий крупных служебных неприятностей, вытягивается перед начальником штаба генералом Бельяром, который приказывает ему, если нет желания быть расстрелянным на месте, немедленно раздобыть коня — своего ли, чужого, какого угодно. Но сначала — взять взвод гренадер, расставить вокруг дворца Гримальди и сбить засевших на крышах соседних домов мятежников, повадившихся стрелять по окнам.

— Они плохо стреляют, мой генерал, — невпопад отвечает Марбо.

Бельяр, испепелив его взглядом, тычет пальцем в осколки разбитого оконного стекла и лужу крови на паркете.

— Стреляют, может, и плохо, но попадают — превосходно! У нас уже двоих ранило.

«Мне сегодня удивительно не везет», — думает Марбо, ожидая, что по совокупности провинностей его сейчас разжалуют. Чтобы оправдаться в глазах начальства, он очень рьяно принимается за исполнение задания: пользуясь предоставленной возможностью, берет команду над караулом, несколькими залпами очищает от мародеров улицу, ведущую к особнячку дона Антонио. И там наконец, к вящему своему облегчению и для восстановления едва не погибшей репутации, вновь оказывается на коне — как в прямом, так и в фигуральном смысле.

* * *

А покуда капитан Марбо со своим отрядом шел от площади Доньи Марии-де-Арагон к площади Санто-Доминго, горожане, вооруженные древними мушкетонами или охотничьими ружьями, пытаются отойти к Паласьо-Реаль или спуститься к нему с Пуэрта-дель-Соль, однако путь им перекрыт полевыми караулами полковника Фредерика, расставившего на прилегающих улицах пушки и пехоту. И потому стоит лишь горожанам этим показаться на Альмудене и Сан-Хиле, как вдоль этих улиц во всю их длину начинает свистеть безжалостная картечь. Так погиб Франсиско Санчес Родригес, 52 лет, работник каретной мастерской маэстро Альпедрете, получивший заряд в грудь, когда поворачивал за угол улицы Фактор вместе с двумя солдатами из полка арагонских волонтеров — Мануэлем Агрелой и Мануэлем Лопесом Эстебой. Оба тоже получили тяжелые раны и скончались несколько дней спустя. Шедшего с ними почтальона Хосе Гарсию Сомано картечь каким-то чудом не задела, но смерть свою он найдет через полчаса у сквера Сан-Мартин от мушкетной пули. Сверху, из окна дворца, где валлонские гвардейцы, раздобыв боеприпасы и заперев двери, собрались отбивать французов, если те попробуют сунуться, капитан Алехандро Купиньи в бессильном бешенстве видит, как польские уланы, вылетев с площади Гримальди, рубят и топчут бегущих в смятении горожан.

Из тех, кто спасся из-под огня, одни носятся по городу, с криками требуя оружия, другие прячутся где-нибудь поблизости, ожидая, когда представится случай отомстить. Именно так поступают Мануэль Антолин Феррер, помощник садовника из королевского замка во Флориде, отставной таможенник Николас Каналь и некто Мигель Гомес Моралес — все трое напали с навахами на передовой дозор гвардейских гренадер, выскочив на них из подворотни. Двоих убили и попытались уйти по крышам, однако оказались, на свою беду, в глухом дворе. Николасу удалось спастись, перескочив на соседнюю крышу, а Моралеса с Феррером схватили, измолотили прикладами и оттащили в каталажку. Обоих на рассвете следующего дня расстреляют на горе Принсипе Пио.^[19] В числе казненных окажется и Хосе Лонет Риэско, галантерейщик с площади Санто-Доминго, которого арестовали после схватки у дворца, когда он бежал по улице Инквизиции с разряженным пистолетом в одной руке и ножом — в другой.