Бита за Рим (Венец из трав) - Маккалоу Колин

Вскоре на горизонте показались быстрые родосские триремы, которые устремились навстречу кое-как собранному понтийскому флоту. В морских сражениях родосцы не использовали тяжелые военные корабли, подобные тому, на котором плыл царь Митридат. На больших судах, разумеется, никогда не будет недостатка в воинах и артиллерии; однако родосцы не без оснований полагали, что от артиллерии на море мало толку, и одерживали победы исключительно благодаря быстроте и маневренности своих кораблей. Они ловко лавировали среди тяжелых вражеских судов и таранили их. Недостаток веса они с лихвой возмещали быстротой и неожиданностью атаки; окованные бронзой носы родосских галер могли нанести серьезный урон плавучим гигантам неприятеля. Родосцы были убеждены, что таран — лучшее и самое безотказное оружие в морских баталиях.

Увидев родосские корабли, понтийцы приготовились к упорному сражению. Но островитяне вовсе не собирались сражаться и, покружив вокруг незваных гостей, ограничились тем, что протаранили пару совсем уж неповоротливых пятипалубных галер, и уплыли восвояси. Однако и этого короткого боя оказалось достаточно, чтобы царь Митридат перепугался до смерти. Собственно, он впервые принимал участие в морском сражении. До этого он пускался в плавание лишь по Понту Эвксинскому, где даже самые дерзкие пираты не осмеливались нападать на понтийские корабли.

Поначалу царь, удобно устроившись на своем пурпурно-золотом троне, с интересом следил за событиями, стараясь ничего не упустить. Он был уверен, что находится вне опасности. Но когда, обернувшись, Митридат наблюдал за маневрами проворной родосской галеры, его огромный корабль вдруг накренился, заскрипел, задрожал всем корпусом. Треск лопавшихся, словно прутики, весел смешался с воплями перепуганных гребцов.

Паника, охватившая Митридата, была кратковременной, но и этих мгновений ужаса оказалось довольно для того, чтобы случилось нечто в высшей степени неприятное: царь Понтийский обмарался. Коричневая зловонная масса потекла на пурпурные с золотом подушки, сползла по ножкам трона и ногам его величества, образовав на палубе мерзкую лужицу. Царь вскочил, но бежать было некуда! И главное, он никак не мог скрыть свой позор от изумленных глаз приближенных и слуг, а также от моряков, устремивших взоры на своего повелителя, дабы удостовериться, что он цел и невредим.

Тут Митридат понял, что с кораблем не случилось никакой беды. Просто один из кораблей понтийского флота, взятых с острова Хиос, большой и неуклюжий, случайно столкнулся с царским судном, отчего и поломались весла у обоих.

Испугались ли эти люди за своего владыку или в их взорах таилась плохо скрытая усмешка? Выпучив в бешенстве глаза, Митридат пожирал взглядом своих подданных, отчего они сначала побагровели, а затем побелели, словно прозрачные кубки, из которых вылилось вино.

— Мне нехорошо! — крикнул он. — Со мной что-то случилось! Я заболел. Помогите мне, олухи вы этакие!!!

Воцарившаяся было гробовая тишина сменилась шумом и топотом. Люди со всех сторон бросились к Митридату. Откуда ни возьмись появились тряпки, а двое наиболее смышленых понтийцев схватили ведра и стали окатывать Митридата морской водой. Холодная ванна пошла Митридату на пользу, теперь он знал, как с честью выйти из затруднительного положения. Гордо вскинув голову, царь громогласно захохотал:

— А ну, болваны, приведите меня в порядок!

С этими словами Митридат поднял полы раззолоченного платья и алой туники под ним, выставив на всеобщее обозрение мощные бедра, крутые ягодицы и крепкий инструмент, изготовивший полсотни молодцов-сыновей. Когда нижние части царского тела очистили от скверны, Митридат вдруг сбросил все, что было на нем надето, и гордо выпрямился на высокой корме, демонстрируя удивленным придворным, слугам и матросам все свои великолепные стати. Он заливисто хохотал, а время от времени для пущего правдоподобия хватался за живот и громко стонал.

Позже, когда галеры разъединились, а трон был вымыт и устлан свежими подушками, Митридат подозвал к себе капитана своего корабля.

— Схватить впередсмотрящего и лоцмана корабля, кастрировать, отрезать им языки, выколоть глаза, отрубить руки и, привесив им на грудь чашки для подаяний, отпустить! — распорядился Митридат. — Что касается хиосского судна, то такое же наказание должно постичь его капитана, впередсмотрящего и лоцмана. Остальных казнить. И чтоб впредь все хиосское — и люди, и корабли — держалось от меня подальше. Ты меня понял, капитан?