Моонзунд - Пикуль Валентин

Читатель! Ты напрасно решил, что это уже конец. Нет, теперь надо обмыть от угольной пыли весь линкор, всю махину его – от клотика до ватерлинии – с песком, с мылом, с содой. Конец наступит только тогда, когда с шелковыми платочками в руках пройдут через корабль офицеры и будут платочком тереть по броне, проверяя – чисто ли?.. На ходу срывая с себя гремящие робы, полторы тысячи человек из команды «Гангута», шатаясь, идут под души корабельных бань. Когда и они чистые – тогда конец!

* * *

По негласной традиции флота, учитывая тяжесть труда, после угольной погрузки матросам всегда (и непременно) вместо каши отпускались на ужин макароны. Запомни это, читатель. Макароны скоро войдут в историю «Гангута»… А каши бывали разные: рисовая, пшенная, гречневая. Но изредка – ненавистная ячневая!

Презрение к ней матросы выражали цифрой: «606».

Так и говорили тогда – с лютейшей ненавистью в голосе, словно о своем кровном враге, которого никак не убить:

– Опять нам шестьсот шесть… Давить бы этого Фитингофа!

– Ну зачем ты орешь? – отзывался на ругань Полухин. – Тебе чего? В тюрьме еще не сидел? Так за глотку свою и сядешь.

Но люди бывали ослеплены драчливою яростью.

– Я сяду… пусть я сяду! – орали в ответ. – А ты тоже хад хороший: лычки унтерские нацепил и ходишь здеся, учишь здеся. Ты што? Священник наш, што ли?

Полухин покручивал ус. Отходил. Парень был спокойный.

В один из дней он вернулся с берега задумчивый.

– Где был? – спросил его Семенчук, ворочаясь с гирями.

Полухин посмотрел, как вздуваются мышцы гальванера, быстрыми мышатами перебегают они под загорелой кожей… Ответил:

– До Брунс-парка сбегал.

– Чего там?

– А ничего. Братва наша ханжу по три рубля за бутылку хлещет да марусек разных треплет по подворотням… Вот и все!

Семенчук с грохотом опустил пузатые гири на палубу – даже «Гангут» вздрогнул, наполняясь долгим гулом брони.

– А в кухмистерскую по паролю заходил? – спросил друга.

– Да, был.

– Ну?

– Нет связи. Как в гробу живем…

В этот день Семенчук получил по зубам от лейтенанта фон Кнюпфера – рослого блондина тевтонской закваски, душа которого, еще молодая, была уже достаточно злодейской. Дал он гальванеру в зубы, и ко вкусу крови во рту примешался нежный аромат духов. Кулак офицера благоухал духами «Весенний ландыш»…

Семенчук, между прочим, сказал на это спокойно:

– Ваше благородие, не советую вам со мной связываться. Ведь я не только гальванный верхотурщик – я и чемпион по бригаде.

– Ничего, мой милый, – ответил Кнюпфер, – ты чемпион по борьбе. А я чемпион по боксу… тоже, брат, лучше не связывайся! Могу так треснуть, что не встанешь…

Близились бригадные соревнования по выявлению чемпиона во французской борьбе – борьбе классической. Заодно должен был состояться и день показа взращенных на эскадре самобытных дарований. Трофим Семенчук уже достаточно взмок. Безголовый чемпион с бригады крейсеров начал даже сниться ему. Приходил по ночам в кубрик «Гангута», брал спящего Семенчука в зажим «двойного нельсона» и корежил гальванера, безжалостно тушируя его в партере, отчего Семенчук в страхе и просыпался…

Однажды он тренировался, как всегда, в палубе гальванеров, когда по трапу скатился туда Полухин, возбужденный:

– Трошка, как же мы раньше-то не догадались?

– А что?

– Связь с питерскими будет!

– Откуда?

– Если положишь на лопатки этого… как его?

– Безголового с крейсеров?

– Ну да! Его, его… повали, и тогда тебя отправят в Питер на общефлотские соревнования. Считай, что связь уже имеется!

– Слушай, Володя, – отвечал Семенчук уязвленно, – вопрос в том, кто кого повалит?

– Ты должен, ты обязан повалить бригаду крейсеров!

– А ты слышал, что говорят о Безголовом? По ведру щей, паразит, съедает запросто и две буханки хлеба при этом сворачивает.

– Э-э, – отмахнулся Полухин, – плюй на сплетни. Ведь ты будешь бороться не за лишнюю лычку, а за наше общее дело…

Семенчук, конечно, принял это к сведению. Кубрик гальванеров теперь с утра до ночи громыхал под взлетами и падениями гирь. Со здоровенной болванкой снаряда калибром в 203 мм Семенчук бегал взмыленный вдоль всего корабля, жутко пугая встречных:

– Посторонись… не то – брошу!

Балтика шумела рядом. Гельсингфорс был прекрасен.

Раз-два. Вдох-выдох… Ого-го-го!

– Полундра… брошу!

3

Гарольд Карлович фон Грапф – новый командир эскадренного миноносца «Новик» – плотный белобрысый человек, выходец из культурной семьи с юга России… Грамотный. Сдержанный. Тактичный. После фон Дена осталось на столе салона кровавое пятно, случайно не стертое при уборке. Грапф вызвал к себе вестового, сказал: