День гнева - Перес-Реверте Артуро

— Держать строй! Глаза прямо!

Взвод, не ускоряя шаг, доходит до Буэн-Сусесо, движется вниз по спуску Сан-Херонимо, и мичман замечает в этот миг, что толпа редеет, рассеивается, а люди по трое-четверо жмутся в воротах и на углах с палками, ножами, допотопными мушкетами. Трижды — пока проходили мимо переулков, выводящих на улицы Антона Мартина и Аточа, — звучали выстрелы, но кто стрелял — испанцы ли, французы — неясно, тем паче что свистнувшие над головой пули никого не задели, хоть и спокойствия не добавили. Когда его взвод, продолжая четко печатать шаг по мостовой, выходит туда, где Сан-Херонимо сливается с Прадо, Эскивель вдруг видит: не далее чем в нескольких сотнях шагов от них, медленно разворачиваясь и заполняя всю ширь пространства от самого Буэн-Ретиро, им навстречу по склону холма сползает плотная сверкающая масса кавалерии.

— Матерь Божья… — задавленно восклицает сержант за его спиной.

Эскивель, резко обернувшись, рычит:

— Рядов не разравнивать! Глаза прямо! Правое плечо вперед — марш!

И вот, за считанные минуты до того, как французский авангард миновал фонтан Нептуна, мимо оторопелых кавалеристов невозмутимо дефилирует маленький отряд — гренадеры маршируют, уставясь в пустоту, словно не замечая грозно нависающей над ними громады людей и лошадей, — и, четко завернув за угол, целым и невредимым скрывается под деревьями Пасео-дель-Прадо.

* * *

К половине двенадцатого, когда кавалерия по улице Сан-Херонимо выступила к Пуэрта-дель-Соль, императорские войска, размещенные в предместьях Мадрида, покинули расположение и двинулись к городским заставам, исполняя приказ: перекрыть проспекты и сойтись в центре. Увидев, как возросло число французов, убедившись, что их передовые части открывают огонь без предупреждения по любому скоплению горожан, оказавшемуся на пути, люди на улицах с новым рвением взялись за поиски оружия. Стали громить лавки, фехтовальные залы, палатки ножовщиков, ворвались в Королевский арсенал, где разжились кирасами, алебардами, аркебузами и шпагами времен императора Карла.^[25] В это же время через заднюю стену казарм испанских гвардейцев солдаты перебросили им сколько-то ружей, а офицеры, несмотря на полученный приказ, старательно смотрели в другую сторону. Полковник дон Рамон Маримон, который не покидал казарм с самого начала волнений, появился очень вовремя и успел пресечь попытку гвардейцев выйти на улицу. Тем не менее пятеро — в том числе Мануэль Алонсо Алибус, уроженец Севильи, 25 лет, и Эухенио Гарсия Родригес, мадридец, 24 лет, — перемахнули ограду и примкнули к восставшим. Так образовался отряд человек в тридцать военных и гражданских: Хосе Пенья, сапожник, 19 лет, Хосе Хуан Баутиста Монтенегро, лакей маркиза де Пералеса, толедец Мануэль Франсиско Гонсалес Ривас с улицы Оливар, местные жители — Хуан Эусебио Мартин и кузнец Хулиан Дуке, 40 лет. Все они через сады Сан-Херонимо и Ботанический направляются к Пасео-дель-Прадо искать французов. Найдут и, проявив сверхъестественную стойкость, будут драться с ними и причинят немалый урон кавалеристам, спускающимся от Буэн-Ретиро, и пехоте, поднимающейся от Пасео-де-лас-Делисиас и Пуэрта-де-Аточа.

* * *

Покуда большей частью вдоль Прадо происходят стычки между горожанами и передовыми частями кавалерии, конюх королевских конюшен Грегорио Мартинес де ла Торре, 50 лет, и Хосе Доктор Сервантес, 32 лет, направляющиеся в казармы испанских гвардейцев за оружием, вынуждены повернуть обратно — путь им перекрывает колонна конницы. В скором времени они встречают знакомого по имени Гаудосио Кальвильо, служащего таможенного ведомства, — тот спешит к ним навстречу, таща четыре ружья, две сабли и патронную суму. Сообщает, что совсем близко, на Реколетос, его сослуживцы по таможне собирались напасть на французов, а может, и уже напали. А потому каждый берет по ружью и следует за ним. По дороге, увидев, что они вооружены и вид у них решительный, присоединяются к ним садовники герцогини де Фриас и маркиза де Пералес — Хуан Фернандес Лопес, Хуан Хосе Постиго, Хуан Торибьо Архона, причем первый несет собственное охотничье ружье, у прочих же имеются только навахи. Таким манером появляются они на Реколетос в тот миг, когда таможенники и еще сколько-то горожан вступают в бой с передовыми дозорами французов, там появившимися. Перескакивая через заборы и изгороди, пригибаясь, прячась за деревья парка, шестеро присоединяются к довольно значительному отряду, в рядах которого среди прочих бьются чиновники пограничной стражи Ансельмо Рамирес де Арельяно, Франсиско Рекена, Хосе Авилес, Антонио Мартинес и Хуан Серапьо Лоренсо, а также рабочие с черепичной фабрики на улице Алькала Антонио Коломо, Мануэль Диас Кольменар, братья Мигель и Диего Мансо-Мартин и малолетний сын последнего. Им удается напасть на нескольких французских разведчиков, беспечно продвигающихся по саду Сан-Фелипе Нери. Обстреляв их, мадридцы выхватывают навахи и устраивают форменную резню, столь кровавую и жестокую, что, сами устрашась содеянного и в предвидении неизбежной кары, разбегаются кто куда и прячутся. Таможенники решают укрыться в одном из зданий своего ведомства все на той же Реколетос, садовник Лопес, не расстающийся с дробовиком, увязывается за ними, и никто из них не подозревает, что уже очень скоро, когда французы всей силой нагрянут сюда, чтобы отомстить за своих зарезанных товарищей, убежище это станет для них смертельной ловушкой.