Богатство - Пикуль Валентин

— Фурусава или Кабаяси. Но зато я твердо уверен, что перед нами один из них.

— В любом случае, — ответил траппер, — кто бы это ни был, но русский язык он изучил теперь досконально. Мне непонятно лишь одно — как же с Командор он угодил в Явино?

Опрокинув нарты; он пинками ноги откатил замерзший труп к самому забору и засыпал его снегом.

— Мне и в самом деле надо выспаться. А вдова явинского почтальона не слишком-то и скучала! Теперь, благодаря моим постоянным услугам, она овдовела вторично… Это меня не огорчает. У нее такой богатый коровник, что она скоро найдет себе третьего дурака!

И пошел спать. Соломин спрашивал Сотенного:

— Миша, что за человек твой приятель?

— С ним не пропадешь — он грамотный.

— Как бы этот грамотный не подвел меня.

— Сашка не выдаст, — заверил его урядник.

ПРОВОКАЦИЯ

К утреннему чаю Исполатов вышел в полуфраке при манишке, не изменив только своим расхристанным торбасам.

— Ради чего это вы так вырядились? — недоуменно спросил Соломин. — Или пожелали эпатировать камчатское общество?

— Точно так же я иногда одевался и на зимовье, где мне совсем некого было эпатировать. Просто надоело шляться в затрапезе, телу необходимо подвигаться свободнее.

Соломин заговорил о погоде — невпопад:

— Какой сегодня ясный денек, верно?

Но Исполатов не поддержал этой темы:

— Вам не кажется, что Россия все-таки безнадежно отстала? Нам бы давно пора иметь на Камчатке радиотелеграф. Будь в Петропавловске станция; мы не томились бы полным неведением происходящего в мире.

— Радио? — ответил Соломин. — Вы многого захотели. Сейчас, как говорила моя бабушка, не до жиру — быть бы живу…

Чаепитие прервало появление казака.

— Тревога! Японцы в гавань лезут… Казак побежал с этим сообщением дальше.

— Японцы лезут, — повторил Исполатов. — Можно подумать, что они лезут к нему на печку.

— Собирайтесь же! — волновался Соломин.

— Умереть всегда успеется…

По всему городу хлопали двери, слышались крики, клацанье затворов. В котловину гавани отовсюду сбегались ополченцы, а со стороны моря уже показался неизвестный корабль. Через окно уездного правления было видно, как он не спеша разворачивается в отдалении, застилая соседние сопки курчавым дымом.

— Наверное, крейсер, — говорил Соломин, впопыхах надевая боты. — Сейчас вот разделают нас артиллерией… А мы со своими берданочками — пых, пых, пых!

— Это не крейсер, — на глаз определил траппер. — Нас, кажется, решил визитировать «Редондо», американский транспорт, который часто фрахтует Камчатская компания…

Андрей Петрович поспешил в гавань, навстречу ему поднимался по тропинке Мишка Сотенный.

— Вот оболтусы! — хохотал урядник. — Развели шумиху, а это не японцы. Видать, провизию для нас привезли…

Жители Петропавловска толпились у берега в чаянии, что сейчас узнают мирские новости — о делах на фронте, о несомненной победе матушки-России. Соломин вместе со всеми стоял у самого среза причала, поджидая, когда к нему подвалит борт корабля, исхлестанный полосами засохшей морской соли. Американские матросы в длинных свитерах молча подали швартовы. В толпе нашлось немало охотников, чтобы ловкой удавкой закрепить их за причальные кнехты. Дребезжа роликами, на берег покатилась гремучая корабельная сходня. Однако никого из петропавловцев янки на палубу «Редондо» не допустили. Над бортом корабля свесился через леера чересчур элегантный господин в сером костюме и белых гетрах. Он крикнул вниз:

— Что вы, как шайка, все с ружьями?

— Так надо, — за всех ответил ему Егоршин.

— Кто здесь начальник Камчатки?

— Я, — сказал Соломин. — Сейчас поднимусь к вам.

— Не нужно. Я сам спущусь на берег…

Это был барон фон дер Бриттен — потомок крестоносцев, искавших в Палестине гроб господень, а теперь он, урляндский дворянин, сходил на берег Камчатки, которая лакомым куском нависала над бездною Тихого океана.

Продираясь через толпу, барон отрывисто говорил:

— Война уже проиграна… страшное поражение… Соломин поспешил увести Бриттена в правление, куда сразу же набились люди, жаждущие узнать правду. Перед ими находился человек, прибывший из того мира, в котором можно ежедневно читать газеты, знать самые свежие новости.

Конечно, все буквально в рот смотрели барону, а он, видимо, наслаждался своим всемогуществом, ибо один он — только он! — обладал той информацией, которая была сейчас для Петропавловска будто хлеб для голодных.