Остров накануне - Эко Умберто

Он мигом набросал чертеж Ковчега в разрезе, это была квадратная постройка о шести этажах, птицы помещались на верхнем, где они получали лучи солнца, млекопитающие содержались в загонах, рассчитанных на разную живность – и на слонов, и на котят, – а пресмыкающиеся в чем – то вроде клоаки, где у них были ванны и в них могли сидеть даже земноводные. Гигантам в Ковчеге не отыскалось места, и из – за этого племя Гигантов при Потопе вымерло. Хорошо еще, Ною не пришлось возиться с рыбами.

При всем при том, обдумывая Всемирный Потоп, отец Вандердроссель столкнулся с одной физико – гидродинамической проблемой, на первый взгляд неразрешимой. Господь, рассказывает Библия, велел идти сильному дождю в течение сорока суток, и воды поднялись над землею, закрыв даже самые высокие горы, и даже более того, превзошедши на пятнадцать локтей вершины наивысочайших из высоких гор. При этом воды укрывали землю в течение ста пятидесяти дней. Что же, прекрасно.

«Но ты когда – нибудь пробовал собирать дождь? Хлещет весь день, а у тебя набирается совсем мало воды на донце бочонка! И если будет даже лить целую неделю, еле – еле тебе удастся набрать бочонок воды! Вообрази теперь уж совсем неслыханный ливень, такой, под которым совершенно находиться невозможно, когда все, что имеется в небе, падает к тебе на бедную голову, вообрази такой дождь, который даже сильнее урагана, которым тебя добросило из твоего места сюда ко мне… Все равно за сорок дней это никак не будет возможно, чтобы переполнилась водой вся земля выше самых высоких наверший!»

«Что ж, Святое Писание лжет?»

«Только не это! Нет, разумеется! Но следует доискаться, откуда Господь добыл всю эту воду, если нет возможности, что он велел ей выпасть из небес! Той, которая в небесах, недостаточно!»

«Ну и?»

«Ну и я, наконец, дошел! Фатер Каспар додумался до секрета, о котором ни один человек на земле еще не думал. In primis, я хорошо прочел Библию, и я прочел в ней, что Господь не только растворил окна неба, но ввел в употребление источники бездны. Бытие – семь – одиннадцать. Когда же он кончил заливать, источники бездны были выключены, Бытие – восемь – два!»

«Какие источники?»

«Это вода из океанов и морей, именно из того места, где мы сейчас! Господь пользовался не только дождевой, но и морской водою, и получал ее из самых глубоких впадин. Отсюда, где мы сейчас! Потому что если самые высокие горы расположены около первого меридиана, между Иерусалимом и Железным Островом, значит, по симметрии самые глубокие впадины находятся на обороте шара!»

«Да, но вод всех морей на шаре не хватит, чтобы покрыть горы. Не то бы море постоянно их покрывало! А ежели бы Господь вознес все воды моря над горами, море с вынутою водой оказалось бы пустою канавой и Ковчег бы туда повалился…»

«Ты говоришь весьма верную вещь. И не только. Если бы даже Господь взял всю воду из Teppa Инкогнита и обрушил на Teppa Когнита, а на этом полушарии вообще ничего бы не оставил, на земле бы переместился центрум гравитатис и она бы перекосилась и, возможно, покатилась бы по небу, будто мяч, который пнули ногою».

«Так что же?»

«Так то, что попробуй подумать, что бы ты делал, если ты был Бог».

«Если я был Бог, – отозвался Роберт (к этому времени он уже начал строить фразы по фатер – каспаровой грамматике), – я бы сделал еще воду».

«Ты. Но Бог не так. Он, конечно, в состоянии сделать воду. Но куда он денет воду после Потопа?»

«Тогда, значит, у Бога имелось с самого начала времен водохранилище под бездной, в середине земли, и ради такого случая он выпустил на сорок дней воду из запасника, это и называлось открыть источники бездны, как вулканы».

«Вот как? Но из вулканов извергается огонь. Весь центрум земли, вся сердцевина подземельного мира представляет собой массу огня! Где огонь, там не вода! Если там вода, вулканы были фонтанами».

Роберт не хотел сдаваться. «Ну тогда, если бы я был Бог, я бы обратился к одному из тех миров, которые существуют кроме нашего, поскольку миры бесконечны, и позаимствовал там воду для Потопа».

«Ты слушал в Париже атеистов, они твердят о бесконечности миров. Нет, Бог сотворил только один мир, и этого хватает для его преславности. Нет, ты задумайся лучше, если ты не имеешь миров бесконечных, и ты не имеешь времени их создавать специально для Потопа, а потом выкидывать в Никуда».

«Ну, тогда я не знаю».

«Потому что у тебя скудная голова». «Значит, скудная у меня голова». «Очень, очень скудная. Нет, ты думай получше. Если Бог мог бы взять ту воду, что вчера была на земле, и поместить ее в сегодня, а завтра взять ту воду, которая имеется, а ее уже стало вдвое, и перенести в послезавтра, и до бесконечности, то настанет ли такой день, когда он сумеет залить водою всю сушу и закрыть горы на несколько метров?»

«Я не силен в подсчетах, но думается – сумеет…»

«Вот! В сорок дней он нальет на землю сорок раз удвоенную воду из морей, а удвоивши сорокакратно то, что во впадинах морей, он перекроет уровень гор. Ведь пропасти настолько же глубоки, или даже более глубоки, нежели высоки горы».

«Но откуда же Бог мог черпать вчерашнюю воду, если вчера миновало?»

«Откуда? Отсюда! Нет, вот ты слушай. Представь, вот ты на первом меридиане. Можешь представить?»

«Могу представить».

«Теперь представь, что там полдень, ну скажем, полдень Страстного четверга. Сколько часов в Иерусалиме?»

«На основании всего, чему меня учили относительно движения солнца мимо меридианов, отвечу, что в Иерусалиме полдень к тому времени уже давно минует и будет вторая половина дня. Я понял, к чему вы клоните. Когда на первом меридиане полдень, на сто восьмидесятом меридиане, на нашем, к этому времени наступает полночь».

«Кончается Страстной четверг».

«И наступает Страстная пятница».

«Как, не на первом меридиане?»

«Нет, там у них еще полдень четверга».

«Чудесно. Вундербар. У них пятница, а тут суббота. Настает Пасха, и тут у нас Христос воскресает, в то время как у них он все еще мертвый, разве не так?»

«Так, но…»

«Но, но! Погоди! Когда здесь полночь четверга и еще одна минута, даже одна минускульная частица минуты, ты говоришь, что уже пятница?»

«Пятница».

«Теперь вообрази, что обо всем этом ты рассуждаешь не с корабля, а с берега Острова. Там что, тоже уже пятница?»

«Нет, еще четверг».

«Вот! В один и тот же миг у нас уже пятница, а на Острове четверг!»

«Разумеется, и… – тут Роберт задохнулся под обаянием новой мысли. – Не только! Я понимаю так, что если стоять ровно на меридиане, надо мной будет полночь, но, поглядевши на запад, я увижу полночь пятницы, а поглядевши на восток, увижу полночь четверга. Господи!!»

«Ты не говори “Господи” всуе».

«Извините, святой отец, но это невероятно».

«Самая невероятность в том, что это вероятно! Это верно! Все было предвидено в начале. Солнце за двадцать четыре часа окручивает землю и начинает на западе, на сто восьмидесятом меридиане, новый день, а на востоке еще пребывает день предшествующий. Полночь пятницы на корабле – это полночь четверга на Острове. Ты не знаешь, что случилось с моряками Магеллана, когда они оплыли земной шар? По рассказу Петра Мартира, они думали, что прибыли накануне, а был уже следующий день. Они думали, что Господь их карает, лишая дня, за то, что они не попостились в Страстную пятницу. А все было закономерно. Они ведь путешествовали на запад. Путешествуя из Америки в Азию, теряешь день, путешествуя в обратном направлении, выигрываешь день. Вот по этой причине „Дафна“ прибыла сюда через Азию, а вы, бестолочи, через Америку. Теперь ты на день старее меня! Ну не смешно ли?»

«Да стоит мне попасть на Остров, и я опять стану на день моложе!» – парировал Роберт.

«В этом весь фокус. Мне безразлично, моложе ты на день или старше. Мне важно, что тут проходит линия, откуда по одну сторону предыдущий день, а по другую сторону последующий. И не только в полночь, а и в шесть, и в семь, и в десять часов, и каждый час! Господь черпал в этом месте вчерашнюю воду, вон с той стороны, и переливал ее в сегодняшний мир, на следующий день точно так же, и так сорок дней. Все без чудес, естественно! Sine miraculo, naturaliter! Господь организовал землю в виде огромных часов. Подобно тому, как имелся бы циферблат, куда нанесены не двенадцать, а двадцать четыре деления. На этих часах продвигается стрелка к цифре двадцать четыре. Справа от этой цифры стоит вчера, слева стоит сегодня».

«Но как же вчерашняя земля удерживалась вчера на небе, если в одном из полушарий не оставалось воды? Не теряла ли она центрум гравитатис?»

«В человеческих представлениях о времени – не теряла! Для людей вчера уже не существует, так же как завтра еще не существует. А время Господне, вечность, Aevum, это уже не наше дело».

Тут и Роберт понял, что если Господь вычерпывал воду из вчера и подливал ее в сегодня, может быть, земля и перекашивалась из – за этого смещения центра тяжести, но для сегодняшних людей это уже не могло иметь значения. В их – то вчерашнем дне никакого перекоса не было, перекос был в Божьем вчера, а Богу, несомненно, удавалось как – то иначе улаживать связанные со временем вопросы, со временем и с сюжетами; так сочинитель может писать несколько разных повестей с одинаковыми персонажами, но помещать их в неодинаковые ситуации и этим варьировать свой рассказ. Предположим, в одной «Песни о Роланде» Роланд умирает под морской сосною, но зато в другой восходит на трон Франции после смерти Карла, а с Ганелона сдирают кожу и кладут вместо половика.