День гнева - Перес-Реверте Артуро

* * *

Продвигаясь к центру города, тяжелая кавалерия, идущая от Карабанчелес по улице Толедо, и пехота, поднимающаяся от Каса-дель-Кампо по улице Сеговия, встречают на Пуэрта-Серрада еще один очаг сопротивления. Там французов обстреливают с крыш и из окон, а с окрестных улиц бросаются на них толпы горожан. Это приводит к череде беспощадных залпов, положивших множество людей, к поджогу нескольких домов и к взрыву порохового склада на площади, где погибает тяжко обожженный сторож Мариано Панадеро. Убит в бою сапожник-галисиец Франсиско Досе, проживавший на улице Нунсьо, а также Хосе Гесурага де Айарса, уроженец Сорносы, Хоакин Родригес Оканья — подсобник каменщика, 30 лет, женатый, имеющий троих детей; раненому же Франсиско Планильясу удается уйти, но он, истекая кровью, умрет возле самого своего дома, ибо никто не оказал ему помощи. Погибает и астуриец Франсиско Тереса, холостой, имеющий на иждивении престарелую мать: этот отважный человек, дравшийся в свое время под Руссильоном, а ныне — коридорный в новой гостинице на улице Сеговия, вел стрельбу из окон и убил французского офицера. Когда же у него кончились патроны, французы ворвались в дом и, сильно избив астурийца, расстреляли его у дверей.

Наступление затрудняется, потому что не удается очистить от мятежников даже крупные улицы, ведущие к центру. Капитан Марселей Марбо, который после первой атаки на Пуэрта-дель-Соль должен снестись с генералом Риго и его кирасирами, вынужден, однако, остановиться и спешиться на маленькой площади Провинсиа, дожидаясь, пока расчистит дорогу пехота. Наученные горьким опытом предшествующих боев, солдаты идут медленно, прижимаясь к стенам домов, заглядывая в подвалы, вскидывая ружья к окнам и крышам и стреляя во всякого, кто появится там, будь то мужчина, женщина или ребенок.

— Пройдем? — спрашивает Марбо у капрала, наконец-то подающего ему знак следовать дальше. — Без сюрпризов?

— Пройти-то пройдете, — равнодушно отвечает тот. — А сюрпризы не в моем ведении.

Тронув коня рысью, молодой капитан со своими драгунами осторожно движется вперед. Проехать, однако, успевает не много — уже на улице Лечуга приходится снова остановиться при виде фузилеров, прячущихся за телегами, из которых до сих пор не выпряжены убитые лошади. Дальше нельзя, объясняют солдаты, там рукопашная, и на соседних улицах садят с крыш почем зря.

— Как же мне проехать?

— Да никак, — отвечает седоусый, черный от пороховой копоти сержант с серьгой в ухе. — Придется обождать, пока мы расчистим улицу. Рисковать не советую.

Марбо оглядывается. Прислонясь к стене, сидят трое наскоро перевязанных французов. Четвертый лежит навзничь в красновато-бурой луже, над которой роем вьются мухи. На каждом углу валяются трупы — их никто не решается убрать.

— Скоро ли появится наша кавалерия?

Сержант — похоже, он очень устал — морщит нос:

— Судя по крикам и пальбе, она где-то неподалеку. Я слышал, несет громадные потери.

— От женщин и мастеровщины?! Боже мой, ведь это же тяжелая гвардейская кавалерия!

— За что купил, за то и продаю. От этих скотов всего можно ждать. А чтобы перебить их всех, нужно время.

* * *

Покуда капитан Марбо пытается выполнить поручение, на кое-кого из жителей Мадрида обрушиваются первые организованные расправы. Если раньше французы прикалывали тех, кто попадался под горячую руку сразу после боя, добивали раненых, открывали огонь по безоружным зевакам, то теперь взятых с оружием в руках начинают расстреливать на месте, без суда и следствия. Такая судьба постигает Висенте Гомеса Санчеса, 30 лет, по роду занятий — камнереза, схваченного после боя на Сан-Хиле и поставленного к стенке у Леганитос. И двоих садовников герцогини де Фриас — Хуана Хосе Постиго и Хуана Торибью Архону, казненных после резни на Реколетос. Их вытащили из сада, где они надеялись спрятаться, и, препроводив вместе с братьями-гончарами Мигелем и Диего Мансо-Мартин и сыном последнего, малолетним Мигелем, за пределы Пуэрта-де-Алькала, к арене для боя быков, кого расстреливают, кого закалывают штыками.

К половине первого часа, если не считать все еще не подавленных очагов сопротивления между Пуэрта-Серрада, Калье-Майор, улицей Антона Мартина и Пуэрта-дель-Соль, французы, соединяясь в центре, продвигаются, не встречая особых препятствий и налаживая коммуникации, по крупным проспектам. К улице Аточа отступают многочисленные горожане, дравшиеся на Пасео-дель-Прадо. Делятся сообщениями о том, какие зверства чинили французы у Пуэрта-де-Алькала и в здании таможенного ведомства, где перебили находившихся там чиновников, не разбирая, принимали те участие в боях или нет.