Океанский патруль. Книга 2 - Пикуль Валентин

— Как всегда, — ответил фон Герделер на ее вопрос, и ему тут же, «как всегда», подали громадный, сочащийся кровью ростбиф с крепким шведским пивом. — Я вам не помешаю? — осведомился он, заталкивая за ворот мундира хрустящую салфетку.

— Пожалуйста, — прогудел Швигер и, словно отталкивая от себя фон Эйриха, сердито рявкнул: — Пятьсот! Шведскими!..

— Четыреста. Половина — финскими, — отпарировал артиллерист, и оберст понял, что у них идет торг; Герделер, тоже покупавший меха, знал, что пятьсот марок стоит простой песец.

«А шведские кроны в цене, — машинально сообразил он, энергично разжевывая мясо, и решил: — Надо и мне попри-жать валюту. Старые связи по рудникам Элливаре еще не потеряны, в случае чего отсижусь где-нибудь на зимней даче…»

— А куда мне финские! — заворчал Швигер, поправляя черную повязку, закрывающую глаз. — Суоми вот-вот слопают большевики, а вы мне — финские! Ха-ха!..

«А Швеция нейтральна, — мысленно досказал инструктор и тут же придумал конец жизненной повести корветтен-капитана: — Наступит мир, ты заведешь свою субмарину в тупик какого-нибудь фиорда, рванешь ее взрывчаткой, чтобы никому, и, таясь, как вор, перебежишь к шведам. Жить тихо тебе не даст твое прошлое, и ты бросишься, наверно, во всякие авантюры. А может, в пьяной драке тебе просто проломят бутылкой череп…»

— Ради уважения к вашим заслугам, — вздохнул наконец обер-лейтенант, доставая пухлый бумажник.

— За песцом зайдете к фрау Зильберт, — ответил Швигер, подливая себе коньяку.

Услышав щелканье новеньких шведских ассигнаций, инструктор вежливо отвернулся и спросил подводника, когда тот уже прятал выручку в карман:

— Ваша субмарина по-прежнему в Биггевалле? Я слышал…

— Да, — недовольно отозвался Швигер, присматриваясь к тому, как бар наполняется офицерами. — Русские сумели разбить батопорт, через пробоины залило отсеки. Электроизоляция сильно отсырела, получилась большая утечка тока в корпус. Через две недели, думаю, снова в море…

Он велел принести вина, заставил выпить фон Герделера и, отпугнув артиллериста колючим взглядом, стал демонстративно разговаривать с одним оберстом.

Швигера интересовало положение Лапландской армии, он сомневался в возможности обеспечить сохранность немецких коммуникаций на океане, открыто жалел, что не попал на средиземноморский театр, где теплее и спокойнее. От его густого с хрипотцой баса веяло уверенностью, и он не боялся высказывать свои мнения о событиях; корветтен-капитан говорил кратко и грубо, но за его словами чувствовалось, что, даже оставаясь недоволен многим, он свято выполнит все, что ему прикажут, и… «Нет, — думал про него инструктор, — тебя, пожалуй, не бутылкой убьют, и до Швеции ты не доживешь…»

В дверях бара возникла какая-то сумятица, над столиками пронесся гул взбудораженных голосов, из которого выбивались отдельные выкрики:

— …Не может быть!..

— …А разве Рюти?..

— …Финский маршал — вот!..

И комендант Лиинахамари капитан Френк, выступив на середину, словно закованный в шинель, которая тяжело облегала его плечи, мрачно возвестил:

— Господа офицеры, сейчас из Хельсинки получено официальное известие. Известие об отставке финского президента Рюти. На его пост назначен маршал Маннергейм, который ставит под сомнение законность последнего немецко-финского договора!

Попадали стулья, кто-то глухо простонал, точно от боли, жалобно звякнула разбитая рюмка, и фон Герделер, неожиданно потеряв самообладание, бешено крикнул:

— Это провокация!.. Не может быть! Ложь! Тогда в наступившей тишине насмешливо прозвучал чей-то властный и до неприятного знакомый голос:

— А-а, господин военный советник!.. Вас, кажется, можно поздравить с повышением?.. Только это не ложь. И могу заверить вас, что все сказанное — правда!

Фон Герделер повертел головой, отыскивая говорившего, и когда встретился с ним глазами, колени его вдруг заломило от гнусной дрожи. В дверях стоял полковник Юсси Пеккала, стоял и улыбался.

А рядом с ним — та самая, которая варила морошку. Как зовут эту госпожу? Ах, черт возьми, память стала!.. Кажется, Кайса? Да, Кайса… и — Суттинен-Хууванха…

Так, именно так зовут эту, которая тоже улыбается.

Фрау Зильберт поняла, что она, как владелица отеля, может много выиграть на неприязни офицеров к финнам, и, первой нарушив тягостное молчание, попыталась усилить эту неприязнь.

— Господин полковник, — певуче сказала она, надвигаясь на щуплого Юсси Пеккала своей дородной фигурой, — в моем заведении так принято, чтобы офицеры приходили без подруг. Я — единственная, которой дозволено здесь присутствовать.