Барбаросса - Пикуль Валентин

В августе радиостанция Хельсинки нанесла провокационный удар. В передаче на русском языке некие «друзья» обращались лично к Шапошникову, убеждая его не казниться более муками истерзанной совести, к чему эти запоздалые раскаяния? Ему, бывшему офицеру царского штаба, пора обратить свой ум на служение не Сталину, а страдающей русской нации. Шапошников этой передачи не слышал. В эти дни (дни жестоких боев под Смоленском) его однажды видели даже небритым.

Он уснул над аппаратом Бодо, ожидая связи с Жуковым.

Связь работала, как всегда, отвратительно.

* * *

Незадолго до войны в очень морозный день Сталин звонил в Ленинград, и вдруг в его трубке послышалось:

– А корыто? Корыто купила ли?

– Ой, два часа выстояла… достала. Цинковое! 

– Манька-то как живет? Разошлась со своим?

– Выгнала! У нее теперь хахаль… непьющий.

– А сколько он получает, ты не спрашивала у Маньки?

– Да инженер! Много ль с инженера накапает?..

Сталин вызвал наркома связи И. Т. Пересыпкина:

– Если я могу свободно подслушивать чужие разговоры, значит, и мои разговоры кем-то прослушиваются… Разберитесь!

В недостатках связи пришлось разбираться в самый разгар войны, когда управление армиями было уже потеряно. Войска слишком надеялись на линии Наркомата связи – на проволоку между столбами. Совсем не учли, что война будет маневренной, а линии связи протянуты, как правило, вдоль железных дорог или важных магистралей. Чуть войска отойдут от дорог подальше – ни столбов, ни проволоки. К тому же связь была не подземно-кабельная, а воздушно-проводная, и противник смело к ней подключался, прослушивая наши переговоры, а иногда немцы давали по нашим войскам ложные приказы – отступать. Слепое доверие к телефонам порою кончалось трагедиями, гибелью множества людей. При этом существовала «радиобоязнь»: к походным радиостанциям относились как к лишней обузе, за которую надо отвечать, при первом же удобном случае их отсылали в обоз. Это происходило от недоверия к сложной аппаратуре, от боязни штабов быть запеленгованными противником. Шифровальные же коды были настолько сложными, что зачастую приказы передавали в эфир открытым текстом, после чего на штабы сыпались бомбы. Но вот что достойно внимания: танкисты с авиаторами активно пользовались радио, требуя от командования только одного – скорейшей радиофикации танков и самолетов. Скоро наши воины освоили все приемы связи, а радио стало привычным для командования. Но в 1941 году мы еще блуждали во всеобщей немоте, и даже сам Пересыпкин, ставший маршалом войск связи, порою никак не мог соединить Сталина со штабом Буденного:

– Извините, осталась связь только по азбуке Морзе.

– Вы по азбуке Морзе с женой договаривайтесь, – злился Сталин, – а я должен слышать Семена, чтобы по голосу определить, как он там… жив или уже помер?

Фельгиббель в эти дни снова повидался с Паулюсом.

– Мы, – сообщил он, – перехватили интересную информацию от русских. Сталин нервничает из-за Киева, очень недовольный Буденным, и, кажется, вместо этого конюха будет назначен Тимошенко… Тебя это интересует?

– Нет, – отозвался Паулюс. – Не все ли равно, кто будет под Киевом, которого русским все равно не удержать. Меня беспокоит иное… вот эта карта, видишь?

Запрограммированная в планах линия «Архангельск – Астрахань», эта стратегическая линия, на которую войска вермахта должны бы уже давно выйти, оставалась пока недосягаема. Паулюс просил Фельгиббеля всмотреться в эту роковую черту фронта, что вытянулась почти прямой вертикалью:

– Ленинград – Днепропетровск, вот и все, чего мы достигли ценою бешеных усилий, ценою колоссальных потерь, износив моторы и нервы, растратив колоссальные массы дефицитного горючего. Утешаюсь только тем, что инициатива и стратегический успех пока еще принадлежат н а м… Все изменится, если не мы, а они станут навязывать нам свою славянскую волю, а эта воля, как известно из истории, всегда была способна соперничать с нашей, великогерманской.

– Значит, Тимошенко не боишься? – спросил Фельгиббель.

– Я должен остерегаться тех, которые еще неизвестны. Но они, несомненно, должны скоро обнаружиться… В двенадцатом году Наполеон знал тоже двух полководцев – Барклая и Кутузова, но разбили-то его совсем другие, Наполеону ранее неизвестные.

22. КУДА ПОКУПАТЬ БИЛЕТ?

Теперь Паулюс редко бывал дома. Самолетом или дизельным экспрессом он часто мотался между Цоссеном, где владычил угрюмый Гальдер, и убежищем «Вольфшанце», где диктовал свою волю Гитлер, а Йодль с Кейтелем внимали ему с напряженным видом. Наконец Паулюс решил не играть с фюрером в кошки-мышки, а честно предупредить его: зимняя кампания неизбежна, вместе с нею мучительно назревают новые проблемы.