Травяной венок. Том 1 - Маккалоу Колин

Ливия Друза чувствовала себя счастливее, чем когда-либо в жизни. Она прошла по заросшему саду, перелезла через низкую каменную стену, обошла поле, по которому уже успел пройтись плуг, преодолела еще одну стену и оказалась на овечьем выгоне. Закутанные в шубы безмозглые создания шарахнулись от нее, когда она попыталась их подманить; улыбаясь, Ливия Друза продолжила путь.

За выгоном она нашла выкрашенный белой краской межевой камень, а неподалеку – маленькое святилище, обагренное еще не просохшей кровью жертвенного животного с нижних веток стоящего тут же дерева свисали и деревянные куколки, и шары, и головки чеснока; все это, судя по виду, находилось здесь уже давно. Ливия Друза с любопытством взялась за перевернутый вверх дном глиняный кувшин, но тут же поспешно выронила его: под кувшином разлагались останки козла.

Будучи горожанкой, она не поняла, что двигаться дальше, значит, вторгнуться на чужую землю, чей хозяин усердно ублажает богов земли, и продолжила путь. При виде первого же желтого крокуса Ливия Друза опустилась на колени, любуясь цветком, а потом, выпрямившись, посмотрела на окружающие деревья новым взглядом: ей казалось сейчас, что и деревья, и все живое создано для нее одной.

На ее пути встал яблонево-грушевый сад; груши были собраны не полностью, и Ливия Друза не избежала соблазна сорвать одну. Груша оказалась настолько сладкой и сочной, что она мигом перепачкала руки. До ее слуха донеслось журчание воды, и она пошла на звук, раздвигая ветви, пока не наткнулась на ручей. Вода в нем была обжигающе-ледяной, однако она отважно сполоснула в ней руки, а потом со счастливым смехом подставила их солнцу. Сняв с себя накидку, Ливия Друза, стоя у ручья на коленях, сложила ее треугольником и перекинула через руку. И тогда, поднявшись на ноги, она увидела его.

Перед этим он читал. Свиток он держал в левой руке, но пергамент успел снова завернуться, поскольку он совершенно забыл о нем, всматриваясь в женщину, вторгнувшуюся в его сад. Одиссей из Итаки! Встретившись с ним глазами, Ливия Друза затаила дыхание, ибо это были настоящие одиссеевы глаза – огромные, серые, прекрасные.

– Здравствуй, – произнесла она, улыбаясь ему без тени смущения. Она так много лет наблюдала за ним с балкона, что сейчас он и впрямь показался ей возвратившимся из скитаний странником, мужчиной, знакомым ей ничуть не хуже, чем Одиссей – Пенелопе. Прижимая к груди сложенную шаль, она зашагала к нему, продолжая улыбаться. – Я украла грушу, – сказала Ливия Друза. – Какая вкусная! Я и не знала, что груши висят на ветках так долго. Если я покидаю Рим, то летом, и сижу на берегу моря, а это совсем другое дело.

Он ничего не отвечал, а лишь наблюдал за ее приближением своими сверкающими серыми глазами.

«Я по-прежнему люблю тебя! – кричала ее душа. – Люблю по-прежнему! Для меня не важно, что ты – потомок раба и крестьянки. Я тебя люблю! Подобно Пенелопе, я уже давно забыла, что такое любовь. Но вот ты снова передо мной через столько лет, и любовь проснулась!»

Остановилась она уже слишком близко от него, чтобы их встречу можно было назвать случайной встречей незнакомых людей; его обдало жаром, охватившим ее тело, огромные черные глаза, смотревшие на него в упор, горели любовью. Ее взгляд приветствовал его. Он сделал то, чего при таких обстоятельствах уже не мог не сделать: преодолел то небольшое расстояние, которое все еще разделяло их, и обнял ее. Она подняла лицо, закинула руки ему на шею, и они поцеловались с не сходящими с уст улыбками. Они были давними друзьями, давними возлюбленными, мужем и женой, не видевшимися два десятка лет, разделенные чужими кознями, божественные и бесконечно земные. Их встреча была долгожданным триумфом любви.

Его сильное, уверенное прикосновение сказало ей все; ей не было нужды подсказывать ему, как обнимать и ласкать ее; он был – всегда был! – властелином ее сердца. Торжественно, подобно ребенку, демонстрирующему свое бесценное сокровище, она обнажила для него свою грудь, а потом стала снимать одежду с него; он расстелил на земле ее шаль, и она улеглась рядом с ним. Дрожа от наслаждения, она целовала его шею и мочки ушей, сжимала ладонями его щеки, тянулась губами к его губам, осыпала его порывистыми ласками, шептала из уст в уста слова любви.

Сладкий и сочный плод, тонкие веточки, тянувшиеся к ней на фоне голубого неба, острая боль от ненароком зацепившихся за ветку волос, крохотная пташка с прижатыми к тельцу крылышками, приклеившаяся к щупальцу облачка, наполняющий душу восторг, рвущийся наружу и наконец-то находящий себе дорогу – о, какой это был экстаз!