Сталин - Радзинский Эдвард

«Мне и Дусе сказали: завтра с вами будет беседовать товарищ Сталин. Не знаю, какое у меня было лицо, но Дуся вся вспыхнула, засветилась, глаза у нее буквально засияли» (ткачиха А. Карева).

И это не было тупой пропагандой. Увидеть его – земного бога – стало величайшим событием.

Писатель Корней Чуковский описывает его появление на съезде комсомола 22 апреля 1936 года: «Что сделалось с залом!.. Я оглянулся – у всех были влюбленные, нежные, одухотворенные лица... Видеть его, просто видеть – для всех нас было счастьем... Каждый жест его воспринимали с благоговением. Никогда я даже не считал себя способным на такие чувства... Пастернак шептал мне все время восторженные слова... Домой мы шли вместе с Пастернаком и оба упивались нашей радостью» – так пишет (причем в дневнике!!) один из умнейших, образованнейших людей России...

Сталин уже создал свой образ: царь и бог – Хозяин... Так что в 1937 году ему предстояло уничтожение отнюдь не ленинской партии, но святотатцев, жалких выродков, замысливших покуситься на бога.

Живя в оглушающем радиогазетном реве славословий Вождю и проклятий предателям, нервный Бухарчик сходил с ума... Накануне Нового года он получает новые удары и тотчас пишет «другу Кобе»: "15.12.36. Сегодня в «Правде» появилась статья, что правые... «шли об руку с троцкистами, диверсантами, гестапо».

Добрый Отелло реагирует: сердится и выговаривает редактору «Правды»: «Тов. Мехлису. Вопрос о бывших правых (Рыков, Бухарин) отложен до следующего пленума. Следовательно, надо прекратить ругань по адресу Бухарина (Рыкова). Не требуется большого ума, чтобы понять эту элементарную истину».

Но Мехлис ум имеет и знает «глубокий язык»: то, что пишет Вождь, и то, что хочет Вождь, – отнюдь не одно и то же.

Травля в «Правде» продолжалась.

Заканчивался 1936 год.

Из дневника М. Сванидзе: «Крупное, что было: праздновали день рождения И. (21 декабря. – Э. Р.) Масса гостей, нарядно, шумно, танцевали под радио, разъехались к 7 утра».

«Встречали Новый год у И. Члены Политбюро с женами и мы – родня. Вяло, скучно. Я оделась слишком нарядно (черное длинное платье) и чувствовала себя не совсем хорошо... все было более скромно, чем 21-го, думала, будет наоборот».

Это было прощание. Они веселились или старались веселиться, а он знал их будущее. Новый год для большинства его гостей должен был стать последним.

Нет, не зря Мария Сванидзе встретила его в траурном платье.

К Новому году получил подарок и Бухарчик.

Бухарин – Сталину. «1 января 1937 года. Поздним вечером 30.12. я получил целую серию показаний троцкистско-зиновьевских бандитов (2 допроса Пятакова, Сокольникова, Радека, Муралова и т.д.). Причина игры моим именем...» (И далее Бухарин безнадежно, долго оправдывается: злодеи хотят его замарать за преданность Кобе и прочее, и прочее.)

Но от Сталина уже нет ответа. А Бухарин все ему пишет: «12.1. Я становлюсь мучеником и для себя и для всех родных. Никто не спит, все замучились до того, что жизнь стала тошной... Скажи, что делать, вызови!»

Но он его не вызывает.

16 января Бухарин снят из «Известий», но продолжает посылать бесконечные письма своему мучителю.

«24.1.37. На весь мир я уже ославлен как преступник. Что же делать, как быть?»

Вовсю разворачивается газетная травля. Ставший вдруг беспомощным «друг Коба» никак не может остановить Мехлиса. Уже идут ежедневные аресты правых, и выбитые из них показания против Бухарина Хозяин велит направлять ему же на квартиру. Бухарина буквально забрасывают показаниями – 16 февраля он получает 20 протоколов. И пишет, пишет бесконечные ответы – в Политбюро и «другу Кобе».

Впрочем, «друг» иногда о нем заботится – не забывает роли Отелло. Когда Бухарина начали выселять из квартиры, он позвонил Сталину:

– Вот, пришли из Кремля выселять...

– А ты пошли их к чертовой матери, – сказал «друг» и оставил Бухарина в Кремле. Пока.

Уже готовится пленум ЦК – последний для Бухарчика. Близится расставание друзей. Потеряв голову, Бухарин объявил, что не явится на пленум, пока с него не снимут обвинение в шпионаже и вредительстве. В знак протеста он объявил голодовку. И вскоре...

«7.2.37. ...Вчера получил повестку пленума ЦК, в коей первоначально было: „Дело товарищей Рыкова и Бухарина“. Теперь „товарищей“ выпало. Что же это значит?»

Но пленум был отложен: погиб Орджоникидзе.

Все время сжималась петля вокруг Серго. Ежов уже арестовал и его заместителя Пятакова, и все ближайшее его окружение... Наконец, арестовали старшего брата Серго – Папулию.

Орджоникидзе в бешенстве позвонил Сталину, гневался, кричал. Но Хозяин только вздохнул и сказал: «Это такая организация, что и у меня может сделать обыск». И опять Серго ничего не понял, и опять кричал и гневался: почему расстреляли Пятакова, ведь он обещал ему жизнь за признание...

Наступило 17 февраля – последний день жизни Орджоникидзе. Благодаря справке, составленной его секретарем, можно узнать все, что происходило в этот загадочный день.

Утром у Серго был разговор с Хозяином, причем несколько часов – и с глазу на глаз. Встреча эта закончилась, скорее всего, мирно: не в принципах Хозяина накануне пленума доводить дело до разрыва с одним из главных докладчиков. И далее рабочий день Орджоникидзе проходил спокойно, без нервозности: встречался с Молотовым, обедал дома... Из наркомата уехал около полуночи, подписав очередную телеграмму – в ней очень тревожился по поводу отгрузки труб. Вряд ли замышляющий самоубийство так волнуется о трубах... Приехав, ушел в спальню – отдыхать. Вскоре раздался выстрел. Вбежала жена, увидела его – мертвого, в белье, залитом кровью.

Покончил ли он с собой? Или... выстрел был результатом встречи с Хозяином? Возможно, он понял: доведенный до отчаяния буйный Серго может что-то выкинуть на пленуме... И Ежов позаботился: когда Орджоникидзе лег в постель, в его квартиру с черного хода вошел его же охранник...

Точного ответа мы никогда не узнаем.

«Я присутствовал на траурном митинге вблизи Мавзолея... я наблюдал за Сталиным. Какая великая скорбь, какое тяжкое горе... были обозначены на его лице. Великим артистом был товарищ Сталин», – писал Абдурахман Авторханов.

Мне кажется, Авторханов не понял характера нашего героя. Думаю, Хозяин скорбел о Серго, как скорбел и о Кирове.

Да и как не скорбеть Хозяину о верном Серго! Сколько воспоминаний было связано с ним – лучших воспоминаний. Но к сожалению, Серго был частью той партии, которая должна была исчезнуть. Недаром он просил за Пятакова... На пленуме Хозяин расскажет, как Серго из соображений чести не показал ему письма «от злобного оппозиционера Ломинадзе»...

Мог ли он позволить себе роскошь иметь рядом благородного рыцаря, хранившего секреты врагов? Он, решивший создать единое общество, подчиненное единой воле, ибо только такое общество могло выполнить великие задачи, которые поставил Хозяин.

Во имя этого великого дела пришлось отдать друга.

Опять все то же: «Как Авраам отдал сына Исаака».

Из дневника М. Сванидзе: «Я навещаю Зину, она геройски перенесла смерть мужа... Она сама руководила похоронами, была неотлучно у гроба...»

Бедная Зина «выдержанна»: она страшится показать свои подозрения. Но родственники Серго не были столь выдержанны.

В результате арестовали почти всех Орджоникидзе...

28 февраля 1937 года родственники Хозяина в последний раз собрались в Кремле все вместе – на день рождения Светланы.

М. Сванидзе: «Впервые был Яша с женою. Она хорошенькая, старше Яши. Он у нее пятый муж, не считая прочих... И. не пришел. По-моему, умышленно. Жаль И. Подумать: ...идиот Федор, слабоумный Павел, Анна, недалекий Стас (Реденс), ленивый Вася, слабохарактерный Яша. Нормальные люди: Алеша, Женя, я. И все искупающая Светочка».

Иосиф не пришел, потому что был занят на пленуме, где простился еще с одним другом – Бухарчиком.

Перед пленумом Бухарин продолжал писать ему истерические письма, полные... любви.

«20.2.37. Смерть Серго меня потрясла до глубины души. Я ревел часы навзрыд. Я очень любил этого человека... Я хотел пойти к Зине... а что, если она мне скажет: „Нет, теперь вы наш враг...“ Я тебя сейчас действительно люблю – горячо, запоздалой любовью. Я знаю, что ты подозрителен и часто бываешь мудр в своей подозрительности, я знаю, что события показали, что мера подозрительности должна быть повышена во много раз...»

Хозяин не просто пытал его ожиданием конца. Он оказывал ему великую милость: давал время покончить с собой. Но Бухарчик хотел жить – у него была красавица жена, родился ребенок... Что ж, он выбрал.

Начался пленум. Сообщение о преступной деятельности правых сделал Ежов. Была легенда, будто кто-то из выступавших защищал Рыкова и Бухарина – конечно же, нет. Все дружно, яростно требовали их покарать. Верный Молотов – в первых рядах: «Не будете признаваться, этим и докажете, что вы фашистский наймит... Они же пишут, что наши процессы провокационны. Арестуем – сознаетесь».