Николай II - Радзинский Эдвард

Стрекотин служил в охране Ипатьевского дома вместе со своим братом. В охране часто встречались родственники: сын и отец Люхановы, братья Стрекотины… и т. д.

«Личные воспоминания Стрекотина Александра Андреевича, бывшего красноармейца караульной команды по охране царской семьи Романовых и очевидца их расстрела»… Простодушный заголовок сразу дает интонацию и подсказывает, как происходила запись: малограмотный Стрекотин вспоминал, а кто-то (работник местного музея?) записывал.

Воспоминания составлены к юбилею расстрела в 1928 году и впервые частично опубликованы мною через 62 года в журнале «Огонек».

Стрекотин начинает с истории:

«В Сысерти производилась запись добровольцев в команду по охране бывшего царя Николая II и его семьи, прибывшей в то время в Екатеринбург. Вербовали в основном рабочих – из тех, кто был на Дутовском фронте. Желающих нашлось большое количество, и в том числе в команду вступили я и мой старший брат Андрей. Команду нашу поместили в доме напротив – в доме Попова…

Начальником нашей команды был назначен сысертский товарищ Медведев Павел Спиридонович – рабочий, унтер-офицер царской армии, участник боев при разгроме Дутовщины».

А вот описание Семьи:

«В царевнах ничего особенного нет. А я думал, что они какие-то особенные. Ничего особенного. Если их платья и прочие наряды на наших бедных девчат надеть, то многие из них будут особенно прелестны. А царь, так тот по-моему на царя-то и не похож. Экс-император был всегда в одном и том же костюме военной формы защитного цвета. Роста выше среднего. Плотный блондин с серыми глазами. Подвижный и порывистый. Часто подкручивает свои рыжие усы…»

Наконец Стрекотин подходит к описанию той ночи…

И еще отыскался свидетель, глазами которого мы будем глядеть сейчас в ту ночь, – Алексей Кабанов. О нем я узнал от сына чекиста Медведева-Кудрина. В 1964 году по его просьбе Кабанов в письме подробно описал ту ночь…

И, наконец, верх-исетский комиссар Петр Ермаков – один из самых зловещих участников Ипатьевской ночи. Его «Воспоминания» хранились в секретной папке Свердловского партархива. Они тоже благодаря читателю оказались в моих руках. Передал их мне странный помощник (я еще расскажу подробно о его удивительном визите).

И еще свидетель – чекист Михаил Медведев-Кудрин.

Я много беседовал с его сыном – историком М.М. Медведевым…

В его памяти хранятся воспоминания его отца, а в его доме – та черная кожаная куртка чекиста, которая была на его отце в ту ночь.

Получил я от читателей и выписки из «Стенограммы воспоминаний участников расстрела», которую составили в Свердловске в 1924 году. И выписку из удивительной лекции. Ее читал перед партийным активом города, собравшимся в доме Ипатьева – в доме убийства – убийца Юровский…

Так собрались они – добровольные показания находившихся в комнате… Я соединил их с показаниями другого Медведева, Павла – начальника охраны; они были в материалах следствия Соколова… И случилось невероятное: то, что должно было остаться вечной тайной, предстало во всех деталях… Вся невозможная, нечеловеческая ночь…

«Истребление Романовых»: хроника Ипатьевской ночи

Юровский: «Близко к середине июля Филипп (Голощекин) мне сказал, что нужно готовиться в случае приближения фронта к ликвидации…

Как будто 15-го вечером или 15-го утром он приехал и сказал, что сегодня надо это дело начать ликвидировать…

16.7. была получена телеграмма из Перми на условном языке, содержавшая приказ об истреблении Романовых… в шесть часов вечера Филипп предписал привести приказ в исполнение. В 12 часов (ночи) должна была приехать машина для отвоза трупов».

Итак, 15 июля, получив от Берзина указание: «пора!» – Голощекин запускает механизм расстрела. Он предупреждает Юровского и 16 июля телеграфирует о предстоящем расстреле в Москву – через Зиновьева.

Голощекин ожидает ответа из Москвы. А пока в Ипатьевском доме вовсю идут приготовления.

Павел Медведев: «Юровский в восьмом часу вечера приказал отобрать у команды и принести ему все револьверы системы „наган“. Я отобрал револьверы и принес их в канцелярию коменданта. Тогда Юровский сказал: „Сегодня будем расстреливать семейство все и живших при них доктора и слуг – предупреди команду, чтоб не тревожились, если услышат выстрелы“. Я не спросил, кем и как постановлено».

Юровский: «Увели мальчика… что очень обеспокоило Р[оманов]ых и их людей».

Из дневника царицы: «В 8 часов ужин… Внезапно Лешка Седнев был вызван повидать своего дядю и он исчез – удивлюсь, если все это правда и мы опять увидим мальчика вернувшимся…»

Юровский прав, она не поверила. И, конечно же, это она послала доктора к коменданту.

Юровский: «Приходил д-р Боткин спросить, чем это вызвано. Было объявлено, что дядя мальчика, который был арестован, а потом бежал, теперь вернулся и хочет увидеть племянника. Мальчик на следующий день был отправлен на родину (кажется, в Тульскую губернию)».

Павел Медведев: «Мальчик-поваренок… по распоряжению Юровского был переведен в дом Попова – в помещение караульной команды. Часам к десяти я предупредил команду, чтобы они не беспокоились, если услышат выстрелы».

В это ночное дежурство Александр Стрекотин назначен пулеметчиком на нижний этаж. Пулемет стоит на окне, и Стрекотин занимает свое место. Этот пост – совсем рядом с прихожей и той комнатой.

Стрекотин стоит у своего пулемета в темноте, когда по лестнице вдруг раздаются шаги.

Стрекотин: «По лестнице кто-то быстро спустился, молча подошел ко мне и также молча передал мне револьвер. (Это был Медведев.) „Зачем он мне?“ – спросил я Медведева.

– Скоро будет расстрел, – сказал он мне и быстро удалился».

Медведев исчез в темноте, а Стрекотин продолжал стоять у своего пулемета.

Из дневника царицы: «Играли в безик с Н[иколаем]. 10.30 – в кровать…»

В это время во дворе на посту номер 7 (напротив зарешеченного окна той комнаты) становится охранник Дерябин. Пост номер 8 – в саду около окна в прихожую – занимает стрелок Клещев. Из прихожей дверь ведет как раз в ту комнату. Дверь раскрыта, и освещенная комната ему хорошо видна.

Только что Клещев и Дерябин узнали от Пашки Медведева, что должно случиться. И они примеряются, как половчее встать, чтобы все увидеть…

К дому Попова подходят двое подвыпивших охранников – Проскуряков и Столов. Начальник охраны Медведев загоняет обоих в баню во дворе дома Попова. В бане они и заснули.

Близится полночь. В комендантской Юровский нервничает, ждет Ермакова с грузовиком. Но грузовик задерживается. Юровский – «непосвященный», он не знает, что Голощекин ждет ответа из Москвы.

Стрекотин: «Скоро спустился с Медведевым Акулов или еще кто-то, не помню. („Акулов“ – это Никулин, его чекистская кличка. – Э.Р.)…

В этот миг появилась неизвестная мне группа людей, человек шесть-семь. Акулов ввел их в комнату… Теперь окончательно мне стало ясно, что это расстрел…»

Итак, команда латышей-расстрельщиков (это были они) уже ждет. Та комната уже готова, уже пуста, уже вынесли из нее все вещи.

Чего они ждут? Того же, что и Юровский, – когда приедет грузовик и к ним присоединятся последние участники. А в это время Голощекин и Белобородов тоже ждут ответа из Москвы, и грузовик с Ермаковым все задерживается…

В 21 час 22 минуты переправленная Зиновьевым Ленину екатеринбургская телеграмма была в Москве.

По екатеринбургскому времени было 22 минуты двенадцатого. Но к тому времени в Москве уже решили все вопросы.

Акимов: «СНК и ВЦИК написали телеграмму с утверждением решения. Я.М. Свердлов послал меня отнести эту телеграмму на телеграф, который помещался тогда на Мясницкой улице».

В это время в Екатеринбурге на втором этаже Ипатьевского дома спала Семья. Точнее, спал он… А она? Она, наверное, как все последние ночи, вслушивалась в звуки за окном… в эту отдаленную канонаду, сулящую скорое освобождение. И ждала, когда придет долгожданный сон. Конечно же, она должна была услышать шум грузовика, въехавшего во двор. (Ответ из Москвы был получен глубокой ночью, и только около половины второго к дому Ипатьева подъехал грузовик за трупами.)

По паролю «трубочист» ворота раскрываются, грузовик впускают во двор.

Юровский: «Грузовик в 12 часов не пришел, пришел только в 1/2 второго. Это отсрочило приведение приказа в исполнение. Тем временем были сделаны все приготовления, отобраны 12 человек (в т[ом] числе – шесть латышей) с наганами, которые должны были привести приговор в исполнение. Двое из латышей отказались стрелять в девиц… Отказались они стрелять в последний момент. Мне пришлось их вывести и заменить другими… Когда приехал автомобиль, все спали».

Павел Медведев: «Еще прежде чем Юровский пошел будить царскую семью, в дом Ипатьева приехали из ЧК два члена. Один – Петр Ермаков (родом с Верх-Исетского завода), а другой неизвестный мне…»