Сулла - Гулиа Георгий Дмитриевич

– Живее, Сципион! Мне некогда. Мне надо делом заниматься.

– Каким делом? Я хочу знать, что все это значит?

Сулла недовольно махнул рукой. Сплюнул. Попросил Руфа:

– Будь добр, объясни этому господину все, как полагается.

Руф выступил вперед:

– О квирит, мы предлагаем тебе нижеследующее: тебе, как военнопленному…

Сципион перебил его:

– Как, я разве военнопленный?

– Да.

– С каких пор?

– С этого часа.

– Во-первых, я – консул.

– Об этом надо забыть, – сказал Руф.

Сулла проявлял крайнее нетерпение. Руф это отлично понимал. И он торопился.

– Сципион, о консульстве надо забыть. Эта должность потеряна для тебя, если даже мир перевернется вверх дном или станет дыбом. Об этом забудь и думай о своем спасении. Тебе предлагается выбор: или мы тебе отрубим голову…

Руф показал, как это делается, рассекая воздух ребром ладони. Повторил несколько раз, словно у Сципиона, как у восточного сказочного чудища, было пять голов вместо одной.

– Мне?.. Отрубить?.. На каком основании?

Руф улыбнулся:

– Как пленнику. Это право победителя.

Сципион повернул голову в сторону Суллы: тот сидел безучастный, будто все, что делается в этой палатке, его вовсе не касалось: раздобыл тоненькую палочку и ковырял ею в зубах.

– Это все?

– Нет, не все, – продолжал Руф. – Или мы отрубим тебе голову, или отпустим на все четыре стороны. Но с одним условием: ты подписываешь официальную декларацию о том, что уходишь на покой, в частную жизнь. Ясно ли я выразился, Сципион?

Сципион спросил:

– Сулла ничего не добавит?

– Нет, – небрежно бросил Сулла. – Надо кончать эту комедию!

– Мне будет дано время на размышление?

– Да, – сказал Сулла.

И кивнул Дециму. Центурион вышел на середину, обнажил меч и замахнулся им. Меч сверкнул, точно молния, и где-то вверху застыл. Застыл в ожидании приказа…

– У тебя есть время на размышление, – усмехнулся Сулла.

Руф позвал писца с пергаментом и чернильным прибором. По-видимому, писец был уже готов. Более того, у него на пергаменте написано все, что необходимо. Он положил декларацию перед окаменевшим Сципионом и вложил перо в его безжизненную руку.

– У меня отекла рука, – предупредил центурион, потрясая мечом.

Сципион знал, что шутки с центурионами плохи. И, не мешкая более поставил свою подпись. Красными чернилами.

– Никудышная, – сказал писец, демонстрируя Сулле подпись.

" – Сойдет, – буркнул полководец. – А теперь отведите его в Вольтурн, посадите на коня, дайте охрану и отправьте…

Сулла подумал. Почмокал губами.

– В Неаполь, – подсказал Руф.

– Пожалуй, – согласился Сулла. – Или куда ему заблагорассудится.

– У меня вилла в Этрурии, – проговорил Сципион, к которому стала прибывать жизнь.

– Успеешь. Потом, – ворчливо сказал Сулла. – Все?

– Да, – ответил Руф.

Сулла поднялся и вышел. За ним последовали его помощники.

Децим вежливо пригласил Сципиона к выходу.

– Конь ждет тебя, великий Сципион!

Но это унижение прошло мимо сознания консула – уже б ы в ш е г о, и он послушно поплелся следом за центурионом.

10

Консул Норбан выслушал сообщение о пленении и позоре Сципиона. Все подивились его спокойствию. Он объяснил, откуда оно: Норбан уже давно подготовился к печальному известию. Ему было ясно все с тех самых пор, когда ему сообщили о братании войска Суллы с солдатами Сципиона.

– Сципион сам себе вырыл могилу, – заключил Норбан. – Но мы этой ошибки не сделаем.

Он приказал провести смелую, очень смелую и неожиданную атаку против Суллы, пока тот еще празднует победу.

Пишут, будто унижение Сципиона произошло после битвы Норбана с Суллой. Но это не так. Между обоими событиями лежали день и ночь. Возможно, это и ввело в заблуждение не только многих квиритов, но также историков.

Итак, Норбан отдал приказ атаковать Суллу… А в это время уже сражались в своем месте Помпей и Красс, Метелл и Сервилий. И Долабелла…

11

Некий носильщик тяжестей принес удивительную новость: Сулла разбит, посажен в мешок и утоплен в Вольтурне. Носильщик ел хлеб с луком, сидя на приступке лавки башмачника Корда.

Зеленщик, сгорая от любопытства – он обожал, когда сажали в мешок кого-либо из сильных мира сего, – просил не торопиться, говорить все по порядку Он принес вина, чтобы носильщик пил, сидел спокойно и рассказывал все, как было…