Гомер. Илиада - Барикко Алессандро

Алессандро Барикко

Гомер. Илиада

Предисловие

Несколько слов о том, как родилась эта книга. Какое-то время назад у меня возникла мысль устроить публичное чтение «Илиады». Найдя компании, готовые осуществить постановку (Romaeuropa Festival, к которой присоединились Torini Settembre Musica и Musica per Roma), я очень быстро понял, что читать гомеровскую поэму в ее первозданном виде невозможно: для этого понадобятся, как минимум, сорок часов времени и весьма терпеливая аудитория. И тогда я решил внести изменения в текст, приспосабливая его к поставленной мною цели. И прежде всего нужно было определиться с переводом. Среди большого количества авторитетных переводов «Илиады» на итальянский язык я выбрал прозаическое переложение Марии Грации Чани, стилистически близкое моему собственному восприятию. А затем принялся вносить в него свои собственные изменения.

Я начал с сокращения текста, иначе чтение растянулось бы на неприемлемую для современной публики длину. Почти никогда не выбрасывая сцены целиком, я ограничивался, насколько это было возможно, удалением повторов, которых в «Илиаде» великое множество, отчего текст становился немного лаконичнее. Я старался никогда не опускаться до простого пересказа, но создавать более сжатые эпизоды из оригинальных разделов поэмы. Поэтому из гомеровских кирпичей мне удалось построить более плотную стену.

Повторяю, я не сокращал целые сцены, но сделал из этого принципа намеренное исключение изъял из текста все эпизоды, где появляются боги. Как известно, в «Илиаде» боги довольно часто вмешиваются в происходящее, управляя им и предрешая исход войны. Но для современного восприятия они оказываются, пожалуй, наиболее чуждым элементом, из-за которого постоянно прерывается рассказ и замедляется развитие событий, иногда невероятно стремительное. Разумеется, я бы никогда не сократил эти сцены, если бы был уверен в их необходимости. Но, к сожалению, такой уверенности у меня не было. Как только мы выносим богов за скобки, в «Илиаде» проявляется прочная мирская основа. В гомеровском тексте человеческий поступок всегда следует за божественным деянием, дублируя его и спуская, так сказать, на землю. Несмотря на то что в «Илиаде» божественный промысел стоит за любым, даже самым пустяковым происшествием, в ней в то же время ощущается стремление объяснить действия героев их собственной волей. А значит, если мы удалим из текста богов, останется не столько осиротевший и необъяснимый мир, сколько человеческая история, где люди проживают свою судьбу так, как будто разгадывают зашифрованное послание при помощи секретного кода, почти полностью им известного.

В конце концов, выбросить богов из «Илиады» – быть может, и не самый удачный ход для понимания гомеровской цивилизации, но, как мне кажется, отличный способ возвращения этой истории на орбиту современных повествований. Как говорил Лукач, роман – это эпопея о мире без богов.

Следующее направление моей работы касается стиля. Уже Чани в своем переводе использует живой итальянский язык, а не язык ученых. Я попытался продвинуться на этом пути еще дальше. Что касается лексики, то я постарался исключить из текста все архаизмы, затемняющие смысл сказанного. Кроме того, мне хотелось найти ритм, соответствующий описываемым событиям, то стремительно несущимся вперед, то, наоборот, замедляющим свой ход. Я уверен: мы можем воспринять такой древний текст, только переложив произведение на понятную нам музыку.

Наиболее очевидно, хотя, на мой взгляд, менее существенно, третье отличие моего текста от первоисточника. Я сделал рассказ субъективным. Выбрав нескольких персонажей «Илиады», я заставил их рассказывать историю от первого лица и заменил ими постороннего рассказчика – Гомера. Это чисто технический прием, например, фраза: «Отец взял дочь на руки», – в моем тексте звучит так «Отец взял меня на руки». Применение его продиктовано тем, что данный текст предназначен для чтения со сцены: наделение персонажа даже скупыми индивидуальными чертами спасает его в глазах аудитории от скучной безликости. Современной публике гораздо проще воспринимать рассказ от лица человека, пережившего излагаемые события.

И разумеется, я не устоял перед соблазном дописать немного от себя. В печатном издании мои добавления к тексту выделены курсивом, чтобы гомеровское полотно и мои вставки не слились воедино. Мои части похожи скорее на стальные и стеклянные элементы отреставрированного готического фасада. В количественном отношении мои вмешательства составляют минимальный процент текста. В большинстве случаев они проговаривают те оттенки смыслов, которые в «Илиаде» не звучат открыто, но спрятаны между строк. Иногда они представляют собой отрывки той же самой истории, переработанной позднее Аполлодором, Еврипидом и Филостратом. Самым ярким примером и в то же время исключением является последняя глава «Демодок». Как известно, «Илиада» заканчивается смертью Гектора и возвращением его тела Приаму, там нет ни слова о деревянном коне и падении Трои. Принимая во внимание собственную цель – публичное чтение, я счел неправильным оборвать историю этой знаменитой войны, не рассказав ее до конца. Поэтому я взял отрывок из «Одиссеи» (песнь восьмая, на пиру у царя феаков старый аэд Демодок воспевает в присутствии Одиссея падение Трои) и вставил в него несколько эпизодов из не лишенной постгомеровской изысканности книги Трифиодора «Взятие Илиона» (примерно VI в. н.э.).