1915 Кары (сборник) - Кафка Франц

Офицер вряд ли заметил прежнее безразличие путешественника, однако от него наверняка не ускользнул его пробуждавшийся сейчас интерес; поэтому он отставил свои объяснения, чтобы дать путешественнику время спокойно полюбоваться аппаратом. Осужденный повторял за действиями путешественника; поскольку же он не мог прикрыть глаза ладонью, то просто жмурился наверх незащищенными глазами.

— Значит, человек лежит.., – сказал путешественник, откинулся в кресле и скрестил ноги.

— Да, – сказал офицер, слегка сдвинул фуражку назад и провел ладонью по горячему лицу, – а теперь слушайте! Как ложе, так и чертежник снабжены своей собственной электрической батареей; ложе само нуждается в ней, а чертежнику она нужна для бороны. Как только человека привязали, ложе приходит в движение. Оно подергивается маленькими, очень быстрыми толчками одновременно по бокам и вверх-вниз. Вы, наверное, видели подобные аппараты в лечебницах; только у нашего ложа все движения точно рассчитаны, ведь они должны быть особенно тщательно подогнаны под движения бороны. На долю бороны в конечном итоге и выпадает исполнение приговора.

— А как звучит приговор? – спросил путешественник.

— Вы даже этого не знаете? – удивленно воскликнул офицер и тут же прикусил губу. – Прошу прощения, если мои объяснения, быть может, несколько беспорядочны; покорно прошу вас извинить меня. Дело в том, что давать объяснения раньше было обыкновением коменданта; новый же комендант избегает этой почетной обязанности. Но то, что он не информирует такого высокого гостя…– Путешественник попытался отмахнуться от этих почестей обеими руками, но офицер настаивал на выбранном выражении, – то, что он даже не информирует такого высокого гостя о форме нашего приговора, это снова из разряда новшеств, которые… – у него с языка вот-вот было готово сорваться ругательство, но он сдержался и только сказал:

— Меня об этом не уведомили, я тут не виноват. Но, знаете ли, в конечном итоге я лучше всех могу знакомить интересующихся с видами наших приговоров, поскольку ношу с собой, вот здесь – он ударил по своему нагрудному карману – соответствующие чертежи, сделанные старым комендантом собственноручно.

— Чертежи, сделанные самим комендантом? – спросил путешественник. – Он что, был здесь всем сразу: солдатом, судьей, конструктором, химиком, чертежником?

— Так точно, – ответил офицер, кивая головой и смотря перед собой неподвижным, задумчивым взглядом. Потом он оценивающе взглянул на свои руки; они показались ему недостаточно чистыми, чтобы можно было приложить их к чертежам. Поэтому он подошел к чану и еще раз их вымыл. Вслед за этим он извлек из кармана маленькую кожаную книжечку и сказал:

— Наш приговор звучит не так уж сурово. Осужденному бороной на тело пишется та заповедь, через которую он переступил. На теле этого осужденного, например, – офицер указал на стоявшего рядом человека – будет написано: «чти своего начальника!»

Путешественник мельком взглянул на осужденного. Тот, когда офицер показал на него, склонил голову и, казалось, напрягал весь своей слух, чтобы что-нибудь узнать. Однако движения его пучком сложенных губ явно показывали, что он ничего не понимал. Путешественнику много чего хотелось спросить, но при виде этого человека он спросил лишь:

— Он знает свой приговор?

— Нет, – сказал офицер и хотел тут же продолжить свои объяснения, но путешественник прервал его:

— Он не знает своего приговора?

— Нет, – снова ответил офицер, приостановился на секунду, словно требуя от путешественника более конкретного обоснования вопроса, и произнес затем:

— Было бы бесполезно объявлять его ему. Он все равно увидит его на своем теле.

Путешественник хотел было совсем ничего не говорить, но почувствовал, как осужденный направил на него свой взгляд, точно спрашивал, может ли он одобрить такой ход дела. Поэтому путешественник, который до этого удобно откинулся в кресле, снова нагнулся вперед и спросил:

— Но то, что его вообще приговаривают, это-то он знает?

— Тоже нет, – сказал офицер и с улыбкой посмотрел на путешественника, будто ожидая от него каких-то особенных дополнительных сообщений.

— Нет.., – пробормотал путешественник и провел рукой по лбу, – значит, этот человек и сейчас еще не знает, как отнеслись к доводам его защиты?

— Он не имел возможности защищаться, – сказал офицер и посмотрел в сторону, словно говорил сам с собой и не хотел как-нибудь посрамить путешественника изложением этих вполне естественных для него вещей.