Заблудившийся автобус - Стейнбек Джон

– Жадная сволочь! – сказал он. – `На доллар. Ему приносят пятьсот с лишним, а он тебе – доллар!

Джордж взглянул ему в лицо – стрельнул карими главами. Он знал, что это ложь, и знал, что ничего не может сделать. Если Луи на него разозлится, может напакостить. И страшно хотелось напиться. Джордж прямо чувствовал, как его разбирает виски. А все из-за этого сопляка – суется со своим носом.

– Спасибо, – сказал Джордж.

Мальчишка прошел мимо с ведром и губкой. Джордж сказал:

– По-твоему, это чистые окна?

И Луи подыграл Джорджу. Он сказал малому:

– Хочешь выйти в люди – шевелись. Окна загвазданные. Вымой снова.

– Я тебе не подчиняюсь. Начальник будет недоволен – тогда посмотрим.

Луи и Джордж переглянулись. Сопляк. Луи только захотеть, и через неделю ему дадут под зад коленкой.

Большие автобусы «Борзой», тяжелые и высокие, как дома, въезжали под посадочный навес и отъезжали. Шоферы плавно и красиво подруливали к платформам. Пахло маслом, дизельным выхлопом, конфетами и сильным моющим порошком, ударявшим в нос.

Луи вернулся на станцию. Внимание его привлекла молодая женщина, вошедшая с улицы. Она несла чемодан. Взгляд Луи выхватил ее из толпы. Краля! Такую кралю он посадил бы в автобусе позади своего кресла. Он поглядывал бы на нее в зеркальце и расспрашивал. Может, живет где-нибудь по маршруту. У Луи много приключений начиналось с этого.

Свет с улицы падал на нее сзади, так что Луи не мог разглядеть лицо, но чувствовал – хороша. А почему чувствовал – он сам не мог сказать. Мало ли какая могла стоять там, против света. Почему же ее приметил? Конечно, фигура складная и красивые ноги, это видно. Но главное – от нее как-то тянуло женщиной.

Он видел, что она направилась с чемоданом к кассе, и поэтому сразу к ней не пошел. Он ушел в туалет. Он стал перед умывальником, окунул руки в воду и провел ладонями по волосам. Потом вынул из бокового кармана расческу, гладко зачесал волосы назад и примял рукой сзади, где остался хохолок. Потом расчесал усики – без особой нужды, потому что они были очень короткие. Одернул серый вельветовый пиджак, подтянул пояс и слегка подобрал живот.

Сунув расческу в карман, он снова осмотрел себя в зеркале. Пригладил волосы на висках. Ощупал затылок – не торчит ли там, прилег ли хохолок. Поправил форменную черную бабочку на резинках и, достав из кармана рубашки сенсен, кинул несколько зернышек в рот. И напоследок как бы встряхнул на себе пиджак.

Когда его правая рука протянулась к латунной ручке двери, левая пробежала пальцами вверх и вниз по ширинке, проверяя, все ли застегнуто. Он сложил губы в кривоватую улыбку – смесь искушенности и простодушия, – которая приносила ему успех. Луи прочел где-то, что если смотришь девушке в глаза и улыбаешься, это производит впечатление. Не просто смотришь на нее так, как будто она самая красивая на свете, а смотришь, покуда она не отведет глаза. И еще одна хитрость. Если тебе трудно смотреть людям в глаза, смотри им в переносицу. Тому, на кого смотришь, кажется будто ему смотрят в глаза, а на самом деле ты не смотришь. Этот прием Луи находил очень удачным.

Почти все свободное от сна время Луи думал о женщинах. Ему нравилось плохо с ними обходиться. Нравилось бросать их, когда они в него влюблялись. Он называл их щетками. «Я возьму щетку, – говорил он, – ты возьмешь щетку и загудим». Он величаво вышел из туалета, но тут же вынужден был отступить, потому что два человека несли между скамейками длинный ящик с отдушинами. На стенке ящика большими белыми буквами было написано: ДОМАШНИЕ ПИРОГИ МАТУШКИ МЭХОНИ. Грузчики прошли мимо Луи к посадочной платформе.

Женщина уже сидела на скамейке, чемодан она поставила у ног. Проходя по залу, Луи быстро взглянул на ее ноги, а потом встретился с ней глазами и стал смотреть. Он улыбался кривоватой улыбкой и двигался по направлению к ней. Она смотрела на него без улыбки, потом отвела взгляд.

Луи расстроился. Она должна была смутиться – но не смутилась. Просто потеряла к нему интерес. А хороша была и в самом деле: красивые, не худые ноги с крепкими бедрами, живота – никакого, и большая грудь, которой она отнюдь не стеснялась. Она была блондинка, с жесткими, слегка посекшимися от горячей завивки волосами, но волосы красивые, блестящие, и прическа такая, как нравилось Луи – с крупными завитками. Глаза были подведены синим карандашом, на веки положен кольдкрем, а ресницы густо намазаны тушью. Румян не было, губы накрашены ярко, так, что рот казался почти квадратным, как у некоторых киноактрис. На ней был костюм – узкая юбка и жакет с круглым воротником. Туфли – коричневые, с белой строчкой. И сама хороша, и одета как надо. И видно – в дорогое.