Райский сад - Хемингуэй Эрнест

– Ой, какая великолепная рыбина! Подождите меня! Подождите!

Сверху она отчетливо видела у самой поверхности воды длинную искрящуюся рыбу, мужа с согнутой почти пополам бамбуковой удочкой и толпу следовавших за ними людей. Пока она спустилась к каналу и догнала толпу, все уже остановились. Официант стоял в воде, а муж медленно подтягивал рыбу к берегу, туда, где темнели водоросли. Рыба скользила по поверхности, и официант, нагнувшись, обхватил ее с двух сторон руками, подцепил большими пальцами под жабры и вместе с ней медленно пошел к берегу. Рыба была тяжелая, и официант держал ее высоко на уровне груди, так что голова рыбы касалась его подбородка, а хвост хлестал по бедрам.

Несколько рыбаков похлопывали молодого человека по спине, обнимали, какая-то женщина с рыбного базара подошла и поцеловала его. Жена обняла его и тоже поцеловала, а он спросил:

– Ты видела, какая она?

Потом они подошли взглянуть на лежавшую у обочины дороги серебристую, похожую на лосося рыбину, и спина ее отливала темным блеском, как ружейный ствол. Это была красивая, крепкая рыба с большими, не погасшими еще глазами, и дышала она медленно и прерывисто.

– Что это за рыба? – спросила жена.

– Loup,² – сказал он. – Морской окунь. Их еще называют bar. Отличная рыба. Такая крупная мне еще не попадалась.

Официант, которого звали Андре, подошел, обнял Дэвида и поцеловал его и жену.

– Вот так, мадам, – сказал он. – Поверьте, он заслужил. Никому еще не удавалось поймать такую рыбу простой удочкой.

– Давай ее взвесим, – сказал Дэвид.

Они вернулись в кафе. Рыбу взвесили, и молодой человек убрал снасти и умылся. Рыба лежала на глыбе льда, который привозили в грузовике из Нима для замораживания макрели. Она весила больше пятнадцати фунтов. На льду рыба выглядела по-прежнему серебристой и красивой, глаза ее еще не потухли, и только спина стала тускло-серого цвета. Рыбачьи суденышки возвращались в гавань, и женщины наваливали в корзины искрящуюся голубую, зеленую, серебристую макрель и несли тяжелые корзины на голове к зданию рыбзавода. Улов был очень хороший, и городок ожил и повеселел.

– Что будем делать с нашей рыбой? – спросила жена.

– Ее отвезут в город и продадут, – сказал молодой человек. – Она слишком большая, чтобы готовить ее на этой кухне, а рубить такую рыбину на куски жалко. Возможно, ее доставят прямо в Париж, и она закончит свой путь в роскошном ресторане. Или ее купит какой-нибудь богач.

– Она была такой красивой в воде. Особенно когда Андре поднял ее. Я не поверила своим глазам, когда увидела из окна ее, тебя и эту толпу.

– Мы поймаем себе на обед окунька поменьше. Они очень вкусные. Их запекают в масле с пряными травами. На вкус они напоминают наших полосатых окуней.

– Интересно, что с ней будет? Как хорошо и просто мы живем!

Они едва дождались обеда. Им принесли бутылку холодного белого вина, которым они запивали острый соус из сельдерея, мелкую редиску и маринованные по-домашнему грибы, поданные в большом стеклянном салатнике. Окуня зажарили на рашпере, и следы от металла краснели на серебристой кожице, а кусочки мяса таяли на горячей тарелке. К рыбе подали нарезанный лимон и свежий хлеб из пекарни, а вино холодило обожженные горячим картофелем кончики языков. Вино, неизвестной им марки, было отличное – легкое, сухое, бодрящее, и хозяева ресторанчика очень гордились им.

– Мы не слишком-то разговорчивы за едой, – сказала жена. – Тебе скучно со мной, милый?

Молодой человек рассмеялся.

– Не смейся надо мной, Дэвид.

– И не думал. Мне вовсе не скучно. Я буду счастлив с тобой, даже если ты не проронишь ни единого словечка.

Он налил ей еще вина и наполнил свой стакан.

– У меня для тебя есть сюрприз. Я тебе еще не рассказала? – спросила она.

– Сюрприз?

– Так, пустяк, но сразу не объяснишь.

– Скажи мне.

– Нет. А вдруг он тебе не понравится?

– Звучит угрожающе.

– Так и есть, – сказала она. – Только ни о чем не спрашивай. Я поднимусь к себе, если ты не против.

Молодой человек заплатил за обед, допил оставшееся вино и пошел наверх. Одежда жены лежала на одном из вангоговских стульев, а сама она ждала его в постели, накрывшись простыней. Волосы ее рассыпались по подушке, а глаза смеялись. Он отбросил простыню, и она сказала:

– Привет, милый. Ты хорошо пообедал?

Позже, счастливые, утомленные, они лежали рядом, ее голова – на его руке, и, когда она поворачивала голову, волосы ласкали его щеку. Волосы у нее были шелковистые, но море и солнце сделали их чуть-чуть жесткими.