Райский сад - Хемингуэй Эрнест

– Отличная машина, – сказал Дэвид. – Только повозиться с ней надо как следует. А так в самый раз для тебя.

– Посмотрим, сумеют ли они привести ее в порядок, – сказала девушка. – А если нет, купим такую, как ты захочешь.

Потом они загорали на пляже, и Дэвид лениво предложил:

– Пойдем поплаваем?

– Плесни на меня воды, – сказала Кэтрин. – Я положила кружку в рюкзак. Ой, как хорошо! Можно еще? На лицо, пожалуйста.

Кэтрин осталась загорать, лежа на белом халате, расстеленном на плотном песке, а Дэвид и девушка поплыли в море, за камни у входа в бухту. Девушка плыла первой, но Дэвид догнал ее. Он поймал ее за лодыжку, притянул к себе, обнял, и они поцеловались, стараясь удержаться на воде. Она выскальзывала из его рук и, когда они целовались и тела их были совсем рядом, казалась одного роста с ним и какой-то другой. Марита нырнула, Дэвид отплыл в сторону, и она вынырнула, смеясь. Волосы у нее были гладкие, лоснящиеся, как у тюленя. Тряхнув головой, она снова прижала свои губы к его губам, и они целовались, пока вода не накрыла их обоих. Качаясь на волнах и соприкасаясь телами, они целовались крепко и весело и снова ныряли.

– Теперь я ничего не боюсь, – сказала она. – И ты не должен.

– Не буду, – сказал он.

Они поплыли к берегу.

– Пойди окунись, дьяволенок, – позвал Дэвид Кэтрин. – Перегреешься.

– Хорошо. Пойдем вместе, – сказала она. – Пусть теперь наследница загорает. Сейчас я ее смажу бальзамом.

– Только чуть-чуть, – сказала девушка. – Можно и мне воды?

– Ты и так насквозь мокрая, – сказала Кэтрин.

– Я только хотела попробовать, – сказала девушка.

– Зайди подальше, Дэвид, и зачерпни воды похолоднее, – сказала Кэтрин.

Дэвид медленно вылил прозрачную, холодную воду на голову Мариты, и девушка повернулась на живот, опустив голову на руки. Дэвид и Кэтрин плыли легко, точно морские животные, и Кэтрин сказала:

– Как было бы славно, не будь я сумасшедшей?

– Ты не сумасшедшая.

– Сегодня нет, – сказала она. – По крайней мере сейчас. Поплывем дальше?

– Мы и так далеко заплыли, дьяволенок.

– Ладно. Повернем к берегу. Но там, на глубине, вода кажется такой прекрасной.

– Хочешь, поплывем под водой перед тем, как возвращаться?

– Только раз, – сказала она. – Тут, где поглубже.

– Будем плыть насколько хватит сил, так, чтобы во время вынырнуть.

Глава шестнадцатая

Он проснулся, когда рассвело уже настолько, что были видны стволы сосен, и тихонько, стараясь не потревожить Кэтрин, поднялся, нашел шорты и пошел вдоль всей гостиницы по мокрым от росы плитам к рабочей комнате. Открывая дверь, он почувствовал легкое дуновение ветра с моря, обещавшее жаркий день.

Когда он сел за стол, солнце еще не взошло, и ему показалось, что он немного наверстал время, упущенное им в рассказе. Но как только он перечитал написанные его аккуратным, разборчивым почерком строки и слова перенесли его в другую страну, ощущение это исчезло, и ему снова предстояло решать ту же задачу. Когда солнце поднялось из-за моря, он этого даже не заметил, потому что уже давно пробирался по солнцепеку через грязно-серые, высохшие, потрескавшиеся озера и ботинки его побелели от солончаковой пыли. Солнце обжигало голову, шею, спину. Рубашка стала мокрой, и он почувствовал, как пот течет по спине и ногам. Отдыхал он стоя, не двигаясь, и, откинув с плеч рубашку, чувствовал, как солнце быстро сушит ее, оставляя на материи белые солевые разводы. Он видел себя стоящим на этой жаре и знал, что у него нет другого выхода, как только идти вперед.

К половине одиннадцатого он пересек озера и оставил их далеко позади. Он уже вышел к реке и роще фиговых деревьев, где они собирались разбить лагерь. Кора на деревьях была зеленовато-желтая, а ветви – густыми. Дикими фигами питались бабуины, и повсюду на земле валялись обезьяний помет и обкусанные фиги. Пахло гнилью.

Здесь, в рабочей комнате, где он сидел за столом, чувствуя прикосновение бриза с моря, часы показывали половину одиннадцатого, а по-настоящему в рассказе наступил вечер, и он, расчистив себе место под деревом, сидел со стаканом виски с водой, опершись спиной о грязно-желтый ствол, и смотрел, как носильщики разделывают тушу антилопы конгони, подстреленную им в первой же заросшей травой болотистой низине, что повстречалась на пути к реке.

«Я оставляю их здесь с мясом, – подумал он, – и что бы ни случилось потом, сегодня вечером в лагере все будут довольны». Он спрятал карандаши и тетради, запер чемодан, вышел из комнаты и прошел по уже сухим и нагревшимся плитам во внутренний дворик гостиницы.